– Помню. За три года он видел меня пьяным целых два
раза. Но что о нем говорить! Если я когда-нибудь действительно напьюсь, тогда
это представление у мистера Бобби будет мне оправданием. Что два раза пьяный,
что три – это ведь все равно. Нет, папа, мне обязательно надо участвовать.
– А последнее время вы разыгрывали эти сценки?
– Да. И у нас с Томом здорово получалось. Но с Энди еще
лучше. Энди у нас просто талант. Он такие штуки откалывает. А у меня свой
номер.
– Что же вы такое делали? – Томас Хадсон продолжал
работать.
– Ты не видел, как я изображаю братца-идиотика?
Монголоида?
– Нет, не видел. Ну а посмотри теперь, Дэви. –
Томас Хадсон отодвинулся в сторону.
– Чудесно, – сказал Дэвид. – Теперь я вижу,
чего ты добивался. Когда рыба повисает в воздухе, прежде чем упасть обратно в
море. Папа, а картину ты, правда, мне подаришь?
– Да.
– Я буду ее беречь.
– Их будет две.
– Тогда одну я возьму в школу, а вторая пусть висит
дома у мамы. Или ты хочешь оставить ее у себя?
– Нет. Может, маме она понравится. Расскажи, что вы там
еще проделывали, – попросил Томас Хадсон.
– В поездах мы вытворяли бог знает что. Вот уж где
лучше всего выходит, так это в поездах. Там самая подходящая публика. Такой,
пожалуй, больше нигде не встретишь. Сидят, глазеют, и деваться им некуда.
Томас Хадсон услышал голос Роджера в соседней комнате и стал
мыть кисти и прибирать свое хозяйство.
Вошел Том-младший и сказал:
– Ну, папа, как дела? Хорошо поработалось? Можно я
посмотрю?
Томас Хадсон показал ему и первый и второй этюды.
Том-младший сказал:
– Мне оба нравятся.
– А какой больше? – спросил его Дэвид.
– Оба хороши, – ответил он. Томас Хадсон
почувствовал, что Том-младший торопится и что голова у него занята чем-то
другим.
– Ну, как там у вас, получилось? – спросил его
Дэвид.
– Колоссально, – сказал Том-младший. – Если
мы не подведем, то получится замечательно. Там вся компания с яхты, и мы их
здорово разыграли. С мистером Бобби и с констеблем все обговорили до того, как
те пришли. Спектакль был такой: мистер Дэвис пьян в стельку, а я его
урезониваю.
– Ты не переигрывал?
– Да что ты! – сказал Том-младший. – Ты бы
видел мистера Дэвиса. Он пьянел с каждым стаканом, но постепенно, едва заметно.
– А что он пил?
– Чай. Бобби влил чай в бутылку из-под рома. А для Энди
заготовлена бутылка из-под джина, и в ней вода.
– Как же ты урезонивал мистера Дэвиса?
– Я будто умолял его не пить. Но так, чтобы меня не
слышали. Мистер Бобби с нами заодно, только он пьет настоящее виски.
– Тогда надо поторопиться, – сказал Дэвид. –
Пока мистер Бобби совсем не окосел. А как мистер Дэвис?
– Замечательно. Он артист, большой артист, Дэви.
– Где Энди?
– Внизу, репетирует перед зеркалом.
– А Эдди тоже будет в этом участвовать?
– И Эдди и Джозеф.
– Они не запомнят, что им надо говорить.
– У них всего одна реплика.
– Одну реплику Эдди еще, пожалуй, запомнит, а насчет
Джозефа я сомневаюсь.
– Ему только повторить ее следом за Эдди.
– А констебль посвящён в дело?
– Конечно.
– А сколько там человек в этой компании?
– Семеро, из них две девушки. Одна миленькая, а другая
просто прелесть. Она уже начала жалеть мистера Дэвиса.
– Ух ты! – сказал Дэвид. – Пошли скорее!
– Как же ты туда дойдешь? – спросил Дэвида
Том-младший.
– Я его донесу, – сказал Томас Хадсон.
– Папа, позволь мне в тапочках, – сказал
Дэвид. – Я надену тапочки Тома. Буду шагать на наружной стороне ступни.
Это совсем не больно и произведет впечатление.
– Ну, ладно. Тогда пойдемте. Где Роджер?
– Они с Эдди перехватили на скорую руку. Пьют за его
сценические таланты, – сказал Том-младший. – Уж очень долго он на
одном чае сидел, папа.
Ветер по-прежнему дул свирепо, когда они вошли в
«Понсе-де-Леон». Люди с яхты сидели у стойки и пили ром. Вид у них был
симпатичный – загорелые, все в белом. Держались они вежливо, сразу подвинулись,
освобождая место у стойки. Двое мужчин и девушка сидели с одного ее конца, там,
где был автомат, а трое и вторая девушка – с другого, ближе к двери. У автомата
сидела та, про которую Том сказал «просто прелесть». Но другая была тоже очень
недурна. Роджер, Томас Хадсон и мальчики подошли прямо к стойке. Дэвид даже
старался не прихрамывать.
Мистер Бобби взглянул на Роджера и сказал:
– Опять вы тут?
Роджер кивнул с безнадежным видом, и Бобби поставил перед
ним бутылку из-под рома и стакан.
Роджер молча протянул за бутылкой руку.
– Опять пьете, Хадсон? – сказал Бобби Томасу
Хадсону. Выражение лица у него было строгое, нравоучительное. Томас Хадсон
кивнул. – Пора бы прекратить, – сказал Бобби. – Всему есть
границы, прах вас побери.
– Мне только немножко рому, Бобби.
– Того, что он пьет?
– Нет. Бакарди.
Мистер Бобби налил рому в стакан и подал его Томасу Хадсону.
– Вот, пейте, – сказал он. – Хотя отпускать
вам но следовало бы.
Томас Хадсон выпил стакан залпом, и ром согрел, вдохновил
его.
– Еще налейте, – сказал он.
– Через двадцать минут, Хадсон, – сказал Бобби. Он
бросил взгляд на часы за стойкой.
Люди с яхты уже начали посматривать на них, но сдержанно, не
нарушая приличий.
– А ты, малый, что будешь? – спросил Бобби Дэвида.
– Вы что, забыли, что я бросил пить? – грубо
ответил ему Дэвид.
– С каких же это пор?
– Со вчерашнего вечера. Память, что ли, у вас отшибло?
