— Ай да Плата, кормилец ты наш, добытчик, блин… — бормотал Полосатый, вырывая у Вадима добычу.
В овраге развели костер, распотрошили, стали жарить дичь, стуча зубами от нетерпения. Выдержки не хватало, вгрызлись зубами в теплое сырое мясо, покрытое горелой корочкой, жадно проглатывали. Сок и кровь текли на одежду. Обсосали все косточки, потом рыгали, хватались за животы, стонали, снедаемые режущей болью. Но вроде усвоилось. Вполне довольные, мечтая о продолжении банкета, двинулись дальше.
А ближе к вечеру Кот не выдержал, обнаружив на поляне аналогичную стаю птиц, вскинул автомат, срезал пару экземпляров. Налетел, улюлюкая, Полосатый, сцапал добычу за тонкие шейки, и вся компания довольная бросилась в лес. Бежали километра полтора, уходя из квадрата, в котором их могли услышать. А потом был снова жадный пир, рвали, как голодные каннибалы, едва обжаренную плоть, давились водой из прозрачного ручейка, вытекающего из-под каменной глыбы.
И снова сутки прочь. На ночлег расположились под скалой, каждый за себя, в обнимку с автоматом. Утром, чуть свет, бодрой рысью засеменили на запад по разреженному сосняку. Чувствовали, что осталось немного.
Цивилизация приближалась, она оказалась ближе, чем думали. Похоже, зэки где-то сбились, сомнительно, что они прошли тридцать километров. Лес оборвался, они узрели себя на краю внушительного плато. Лес подступал к обрыву, они лежали у самого края, недоверчиво вглядываясь в представшую их взору картину. Склон ступенями сползал к проселочной дороге. Транспортная артерия петляла по полю в оба конца, терялась за перелесками. Напротив, через дорогу, чернела узкая полоска ельника, а за ней вздымались волнообразные покатые холмы, напоминающие горбы верблюдов. Вычерчивалась линия электропередач. В седловине между холмами можно было разглядеть крыши небольшой деревушки. Ветер дул оттуда, доносил слабый крик петуха. Занервничал Полосатый, стал яростно чесать горло.
— Жрать хочу, — признался он.
— Ну, ты и кашалот, — усмехнулся Кот.
— Ложись… — зашипел Вадим.
По дороге с юга на север месил грязь пассажирский автобус — вездесущий «ПАЗ» Павловского автозавода. Водитель объезжал колдобины, побуксовал в луже и помчался дальше. За грязными стеклами чернели головы пассажиров, автобус был наполовину заполнен. Он неспешно протащился под обрывом, выбрался на относительно твердое покрытие и побежал резвее в поля и сизую дымку.
— Лоховозка, ни хрена себе… — недоверчиво вымолвил Полосатый. — Цивилизация, мужики, мля буду, цивилизация!
— Ты бы не хрюкал раньше времени, — проворчал Кот. — Нам в таком виде только в цивилизацию и тащиться… — он повернул к Вадиму опухшую физиономию, изрытую мелкими оспинами. — Идеи имеются, Плата?
— Два больших села в округе, — подумав, сообщил Вадим. — На юге, вероятно, Теплый Луг, на севере еще какое-то, между ними налажено автобусное сообщение. Нельзя нам в эти села. Власти догадываются, что мы пошли на запад. Армию, понятно, не соберут, но самые видные лазейки перекроют. Прямо нужно идти. В обход деревни, дальше. Ты пойми, Кот, чем дальше мы уйдем, тем меньше цириков встретим на пути.
— Да ладно, будет объяснять, мы и сами с усами, — сплюнул Полосатый и начал подниматься.
— Лежать… — взорвались Кот с Вадимом одновременно, и Полосатый, струхнув, шмякнулся обратно. Зэки напряглись, сплющились. С севера показались еще две машины. Они уверенно покоряли бездорожье, грязь летела из-под колес. Впереди катил полицейский «УАЗ», затянутый брезентом, за ним, на дистанции примерно пятидесяти метров, грузовой «Урал» с черными номерными знаками.
— Смотри-ка, бабон… — сдавленно вякнул Полосатый и заткнулся, со злостью начал вглядываться в очертания полицейской машины.
Автомобили следовали без остановки, только снизили скорость, когда проезжали мимо. К окнам «уазика» прилипли физиономии, люди вглядывались в нагромождения камней и глиняных глыб. Отогнулся брезент на «Урале», возникла фигура офицера. Он держался за скобу внутри кузова, пристально сканировал очертания обрывистого склона. Зэки затаили дыхание. Вряд ли их могли разглядеть на приличной дистанции, но стоит пошевелиться.
Машины скрылись за осиновым редколесьем. Вероятно, их путь лежал к селению Теплый Луг, а перекрыть все выходы из тайги власти были не в состоянии.
— Что-то шухерно мне, — поежился Полосатый. — Ищут нас, шныри позорные, надеются на что-то. Нашли себе занятие, блин…
— Пошли, — облизнув губы, приказал Кот. — Пока никого. Мухой через дорогу!
Компания поторопилась. Даже Полосатый сообразил, что лучше не мерцать на открытом пространстве. Зэки скатывались с обрыва, прыгали с расколовшихся глиняных изваяний. У самого подножия закопались в расщелины, шныряя глазами. Все спокойно в тихом городе Багдаде… Затем помчались через дорогу семимильными прыжками, ворвались в траву, пробороздили луг и только в ельнике отдышались. Проскочили. Существует же Дьявол на белом свете… И вскоре уже лежали на опушке с обратной стороны ельника, наблюдая за деревней в седловине. По сути, никакая не деревня: хутор из двух домохозяйств, разделенных земляным валом, обросшим бурьяном. Приземистые избы, дощатые сараи, амбары, курятники. Тянуло навозом. Из трубы над избушкой, что справа, вился сизый дымок. В том же хозяйстве на краю участка имелся двухъярусный сеновал.
— Эх, сейчас бы камбалу двуглазую… — размечтался Полосатый, имея в виду, видимо, полевой бинокль. Заурчал желудок у зэка в предчувствии здоровой домашней пищи.
На участке слева распахнулась дверь, выбралась колченогая старушенция в платочке, заковыляла под навес, где лежали дрова. Из дома выкатился малолетний оболтус лет шести в дырявой куртке, закрутился на крыльце, согнал с перил ободранную кошку, та шмыгнула под дом. Видимо, знала, кто в этом доме страшное чудовище. Старушенция ковыляла обратно, прижимая к впалой груди сосновые поленья. Шикнула на баламута, и тот послушно убрался в избу, вероятно, бабушка в этом доме была в беспрекословном авторитете.
— Нужен нам этот зародыш? — рассуждал сам с собой Полосатый. — Не, нам этот потрох ни хрена не нужен… И баба-яга еще не приступала к приготовлению пищи. Слышь, братва, давайте на шуршанку переберемся? Оттуда хоть чо-то увидим. Там же нет ни вертухаев, ни ментов — только местные…
— Кот, уйми своего проглота, — заволновался Вадим. — Нельзя нам заходить в деревню. Объедем краем — и дальше в лес. В лесу добудем хавчика.
Но и у Кота уже зудело, не мог он пройти мимо ТАКОГО. Он кусал губы, со злостью глянул на Вадима, мол, не лезь, ты тут не старший. Махнул рукой и первым пополз вперед, волоча за собой автомат. Полосатый похабно оскалился и заспешил за главарем, виляя задом. Вадим досадливо поморщился. Он мог бы плюнуть на эту парочку, отколоться от компании и работать в почетном одиночестве. Но эти двое же там таких дел наворотят… Он сплюнул и пополз за ними. Зэки крались, пригнувшись, мимо земляного вала, пролезли под покосившимся плетнем. Домохозяйство слева уже не просматривалось. За сараями мерцала бревенчатая закопченная избушка, сохнущее белье, мохнатый щенок на цепи в конуре — добродушная душа и никакой не защитник. Дверь в курятник была приоткрыта. Полосатый зачем-то сунулся туда, видно, из простого человеческого любопытства. Остальные присели, настороженно озирались. Чутье у зэков выработалось отменное — засадой в этой местности не пахло. Из курятника выбрался ухмыляющийся Полосатый.
