Он дошел до проспекта, встал у бровки и вытянул руку… Или впрямь нахимичил Ивар где-то в своей богатой биографии и бегает теперь от какой-нибудь азербайджанской венедетты?.. Михей прав: допустить относительно этого человека легко все, что угодно…
Заскреблась о бедро, засигналила придушенно мобила. Антон, подув на замерзшие пальцы, полез в карман. Норка. Несколько секунд он хмурился на экранчик, потом ответил.
Норка говорила чрезвычайно спокойным тоном, осведомлялась о планах на вечер. Антон не смог с ходу решить, стоит ли врать, а потому соврать не успел, а потому признался, что планов нет. Но и нет, честно говоря, особого пороху куда-то ломиться. Сейчас? Сейчас я в районе Рижского вокзала. А… Ну тогда давай, конечно. Естественно, подожду минут двадцать… Где? М-м… Он механически оглядел оба берега проспекта. О, «Стратосферу» помнишь? Это на проспекте Мира, если идешь от «Рижской» в центр, по левой стороне… Ладно, давай, жду.
— Хватит! — оборвала она. — Хватит… — и уставилась в упор. — Можешь не кривляться, ответить серьезно?
Антон опустил глаза. Собрал лоб в гармошку, затем попробовал насупиться, скроить покаянную гримасу — и понял, что ни черта не выйдет.
— Ты способен хоть иногда быть серьезным? В состоянии разговаривать по-человечески?
Он украдкой поднял глаза. При виде ее бледного от злости лица, ее поджатых губ на Антоновы, помимо его воли, выползла (выдавилась) улыбка, которую ему оставалось лишь прикусить верхними резцами. С такой вот рожей он честно помотал головой.
— Хорошо, — Норка опустила голову, как-то вся подобралась, дернув плечами. — На фига ты тогда вообще со мной встречаешься?
А вот это действительно вопрос.
Она что-то еще говорила раздраженно, кое-как удерживая себя от срыва в крикливую тональность откровенной склоки, а Антон сидел напротив, почти не слушал, а только гадал со вновь вернувшимся унылым, оцепенелым каким-то удивлением: что в этой именно девице заставляет его постоянно поступать вопреки собственным привычкам и обыкновениям.
Обычно он избегал затяжных отношений с обязательствами. Обычно, начиная чувствовать, что данная конкретная тема себя исчерпывает, он старался форсировать ее закрытие. И ни сам не возвращался к ней постфактум, ни «другой стороне» не давал.
Однако, познакомившись с Норкой четыре и довольно эмоционально расплевавшись три года тому, Антон с тех пор не только частенько жал кнопку соединения, видя на телефонном экране ее номер, но даже и сам его набирал (ни с того ни с сего, к собственному изрядному удивлению). Как, скажем, неделю назад, вернувшись из Питера…
Результат разнился от однократных неловких, со сплошными недоговоренностями посиделок в каком-нибудь «Жан-Жаке» до несколько натужной трехмесячной идиллии, заканчивающейся предсказуемым, практически ритуальным скандальчиком. Причем Антон, отвечая на Норкин звонок или звоня сам, никогда никаких иллюзий не питал — тем менее понятны были ему собственные действия: как в момент их совершения, так и (в особенности) «после всего».
Как, скажем, сейчас…
Ко всему прочему Норка была откровенно полновата, а Антону никогда не нравились широкие кости и складки на пояснице. У Норки (которую в не столь уж редкие минуты раздражения про себя он именовал Выдрой) был тяжеловатый, угловатый характер, она требовала внимания к себе, с ней случались приступы необъясняемой мрачности, — что плоховато гармонировало с Антоновой обтекаемостью и раздолбайством… А вот поди ж ты.
Кстати, зачем эта многолетняя бодяга самой Норке, он тоже не понимал. Точнее, если честно, не очень интересовался. Как, впрочем, и собственной мотивацией. Избегать самокопания было еще одной его старой привычкой.
— …Четыре года! Четыре года я тебя знаю, а так до сих пор и не поняла, с кем имею дело! От тебя же никогда ни черта невозможно добиться. Насчет тебя никогда ни в чем нельзя быть уверенной. Что ты думаешь на самом деле, что выкинешь завтра… Что это за кривляние вечное? Тебе нравится выглядеть клоуном? Или ты просто показываешь, что держишь меня за идиотку?.. Так, да?
Он громко вздохнул.
— Нет, скажи, я права?
— Винни-Пух был прав, — сказал Антон, которого она достала.
— Что?
— Что дыра — это нора. А дырка — это Норка…
Она заткнулась. Антон приготовился уворачиваться от остатков «Виллы Марии», но Нора Евгеньевна сдержалась, рывком положила на колени сумку, выдернула оттуда кошелек, неловко открыла неверными пальцами, шырнула зеленую тысячную бумажку прямо в грязную тарелку. Встала, шумно двинув стул.
Антон задумчиво переводил взгляд с купюры на Норку, не попадающую в рукава шубы. Официантка в дальнем углу, разумеется, пялилась на них. Он, ласково осклабившись, сделал ей ручкой. Девка, включив профессиональную бесстрастность, неторопливо приблизилась.
— Счет, пожалуйста, — проникновенно попросил Антон.
Уже когда он, расплатившись, встал, взгляд его упал на какой-то журнальчик на соседнем с Норкиным стуле, явно ею забытый. Антон механически подцепил его, механически посмотрел на обложку. «Глянцеватель». Он хмыкнул.
На улице огляделся в поисках урны, но потом подумал, свернул прощальный подарок в трубку и воткнул в карман.
6
Витькин телефон (сообщенный Михеем) оказался отключен. Немногочисленные общие знакомые ничего не знали, разве что дали Антону координаты двоюродного Витькиного брата. Правда, с предупреждением, что на звонок с незнакомого номера этот Саша может и не ответить.
Не сумев действительно до него дозвониться, Антон вспомнил про братца, лишь когда несколько дней спустя случайно оказался у Савеловского вокзала, напротив которого располагался офис Сашиной конторы: рейтингового, ути-пути, агентства. Недолго думая, Антон зашел в вестибюль, вызвонил брательника по внутреннему и даже сумел вытащить в здешний кабак на десять минут.
— Уехал Витька, — хмуро сказал Саша (он вообще был какой-то прибитый). — Недели две назад.
— Как он? Выздоровел?
— Да он на ноги не так давно встал… Ему еще по врачам ходить и ходить…
— А он уехал?
— И куда, не сказал. Даже родителям…
— А чего?
Саша вяло пожал плечами:
— Ну… Он в последнее время вообще непонятно себя ведет… — поморщился. — Черт его знает: боюсь, правда с головой проблемы… — помедлил, глядя в сторону и вбок. — Я только не хочу думать самое худшее… — вздохнул. — Не дай бог он над собой чего-нибудь учинил…
Антон, конечно, догадался, о чем вспомнил Саша.
— Вы случайно не знаете, среди знакомых Вити есть такой Мас, Ивар Масарин?.. «Ваня» его еще иногда называют…
Саша нахмурился, помотал головой:
— Н-не знаю…
Наткнувшись в собственной прихожей на мятый номер «Глянцевателя» (благополучно позабытый), Антон подхватил его и, рухнув с размаху на диван, стал листать в поисках знакомых подписей под текстами или в списке сотрудников редакции. Затем он журнал в свое время и взял: чем черт не шутит, вдруг кого-нибудь найду, кто про Маса знает. Какие-то же кореша в данном могучем издании у него, видимо, есть…
