- А какие у меня гарантии, что после того, как я вам все расскажу…
- Я от вас не избавлюсь? Или не упеку вас в тюрьму? Очень просто - когда я посвящу вас в собственную ситуацию, вы поймете, что вы нужны мне как добровольный свидетель. Возможно - свидетель в суде. Ваша безопасность - моя вполне шкурная забота. Вот вам и точка пересечения интересов. Тем более что другой вывод из информации, которую я могу довести до вашего сведения, заключается в том, что я - лично я - похоже, оказываюсь единственной стороной, не только заинтересованной в вашей безопасности, но и способной ее обеспечить…
- Ну-ну, - говорю (по-русски).
Сладко поешь, макаронник. Хоть и видно, что тот еще крокодил, - а так и хочется ему верить… Наверное, действительно классный профи: умеет, гад, убеждать. «Добрый следователь» из него должен хороший выходить… (Хотя - может, и «злой». Очень даже может…)
- Ну что, попробуем? - спросил Альто после паузы. - По очереди, скажем…
- Кто начнет?
- Начну я. - Он вынул из кармана такой знакомый предмет - ключ от наручников. - Давайте сюда руки…
46
Я тупо взял газету: «Файнэншл таймс» четырехдневной давности. Гвоздь номера - интервью с офицером (имя и должность не разглашаются) отдела F британской контрразведки МИ-5 («борьба с подрывной деятельностью внутри страны»). Во вводке к материалу утверждалось, что редакция располагает диктофонной записью разговора и рядом документов, подтверждающих слова интервьюируемого. Его - материал - вместо объяснений попросил меня прочесть Альто.
- Зачем? - не понял я.
- То, что собираюсь сказать вам я, может прозвучать слишком неправдоподобно - я боюсь просто, что вы мне не поверите. Газету я захватил специально. По крайней мере, это вполне независимый источник. Я не призываю вас верить во все, что говорит герой интервью, но пусть у вас будет хотя бы с чем потом соотнести мои слова…
Я без энтузиазма сел в кресло и принялся напрягать свой английский.
Анонимный британский контрразведчик публично стучал на собственное начальство. Он утверждал, что ряд высокопоставленных чинов МИ-5, включая руководство его отдела, замешаны в истории с Европейским фондом социальных исследований, независимой научной организацией, занимающейся всевозможного рода социальной аналитикой и прогностикой в рамках нынешних и потенциальных членов ЕС. По словам Стукача, независимость организации была сугубой фикцией - ЕФСИ плотно опекался британскими спецслужбами и исследования вел в их интересах. В первую очередь это касалось кризисной прогностики: оценки вероятности и опасности внутренних конфликтов, моделирования их хода и последствий. Только делалось это якобы с целью отнюдь не предотвращения означенных кризисов - а инициирования их и направления в нужное русло.
Исследования финансировались весьма щедро, и научные методики использовались самые передовые - некоторые как раз по ходу дела и «обкатывались». Именно ЕФСИ финансировал «эксперимент в области гуманитарного моделирования», затеянный Артуром Беляниным, чья смерть 13 октября в центре Лондона от руки киллера наделала столько шуму. Эксперимент был действительно революционен: Белянин хотел протестировать собственную уникальную разработку, компьютерную программу, теоретически позволяющую делать разного рода прогнозы (в т. ч. социальные, в т. ч. кризисные) с невиданной ранее степенью точности - этим он и соблазнил лиц, ведавших финансированием Фонда. Только вряд ли сам Белянин представлял себе в полной мере реальные цели этих лиц. Каковые лица якобы стремились получить в свои руки некий инструмент управления кризисами, «машину провокаций». Всегдашняя проблема любых провокаций - непредсказуемость их последствий: здесь же (казалось лицам) брезжила возможность стопроцентного манипулирования…
Но еще более сенсационными были откровения Стукача касательно тех самых лиц. По его словам, в Европе существует некий неофициальный и вообще никак не оформленный Клуб, куда входят разные люди из разных структур разных (в основном, конечно, «старых», наиболее могущественных) членов ЕС, объединенные реальным влиянием на политику своих стран и ЕС в целом. Политики, высокие армейские, спецслужбистские и полицейские чины, крупные бизнесмены и общественные деятели. «Клуб» в данном случае определение сугубо условное - имеется в виду система неофициальных консультаций, координации действий и принятия общих решений в обход громоздких и зачастую малоэффективных государственных и надгосударственных структур. Соответственно и цели членов Клуба зачастую далеки от официально декларированных целей правительств. Так вот, именно Клуб интересовался работоспособностью белянинской программы и дал ему карт-бланш.
Эксперимент, конечно, не был тайным (слишком широкий круг людей в нем участвовал), но и излишней огласке не предавался. Естественно, тщательно скрывались его конечные и истинные цели, связь с Клубом и само наличие Клуба. Но именно на почве этой связи и этой секретности и начались в какой-то момент неувязки. Об эксперименте узнали некие силы, играющие против Клуба. Возможно, влиятельные люди, не вошедшие в Клуб; возможно, недовольные своим положением в Клубе. Целенаправленным вмешательством в эксперимент они стали - косвенно, через лаборантов, Белянина, руководителей Фонда, - провоцировать стоящих за ним, экспериментом, членов Клуба, намекая на возможность предания широкой огласке всего, что скрывалось.
Затея закончилась стопроцентным успехом: члены Клуба перепугались, начали подозревать друг друга и всех окружающих в ведении двойной игры (тем более что многие из членов всю жизнь проработали в спецслужбах и привыкли мыслить в категориях заговоров и провокаций), сводить между собой счеты и подставлять кого получится.
(«Заметьте, - говорил мне потом Альто, - никакого РЕАЛЬНОГО криминала ни в чьих действиях не было. На практике пока осуществлялась только сугубо научная затея, пусть сколь угодно нетривиальная, но сама по себе совершенно безобидная! Но в том-то и суть любой негласности, секретности, любых закулисных игр и тайных операций - говорю вам как человек, связанный с ними всю профессиональную жизнь, - что секретность очень быстро делается самоценной, самодовлеющей и самовоспроизводящейся, порождающей паранойю и криминал. Совершенно неважно, что именно засекретить - но угроза нарушения секретности приводит к повышенным мерам по сохранению секретности и созданию все новых структур: с одной стороны, по разоблачению секретности, с другой - по ее сохранению. Объяви гостайной рецепт мороженого - и моментально вокруг начнутся коррупционные скандалы, сенсационные разоблачения, войны спецслужб, и трупы станут выносить пачками…»)
В какой-то момент процесс вышел из-под контроля, его участники запаниковали и принялись «зачищать территорию». Жертвами такой панической зачистки стали несколько человек (и членов Клуба, и просто тех, кто «слишком много знал»), включая Белянина. И чуть было не стал Стукач - решившийся максимально широко разгласить все, ему известное, именно затем, чтобы перестать быть носителем опасной тайны…
- Послушайте, добрый следователь, - я бросил газету, - у вас тут закурить не водится?
