Но не успели развеяться остатки прежних заклинаний, как
волшебник нанес следующий удар. В пространстве открылась дыра, в которую
Темного Коня всасывало с чудовищной силой. Наконец он запечатал разрыв. Это
длилось достаточно долго, и Темный Конь успел понять, куда Сумрак пытался
отправить его.
В загнивающий мир, который враады когда-то называли своим
домом. В Нимт. Теперь ему осталось последнее средство — коварное и
безжалостное. Он не хотел применять его, но Сумрак не оставил выбора.
Все случилось именно так, как представлял Темный Конь.
Сумрак, ощутив, как между ними возникло препятствие, ударил по нему что было
сил. Преграда разлетелась на десятки блестящих осколков, тут же увеличившихся в
размерах, и Сумрак не мог не взглянуть на них. Наблюдавшего за этим Темного
Коня передернуло.
Сумрак замер, глядя, как мимо него вновь и вновь проплывает
его расплывчатое лицо. Зеркала заполнили всю пещеру, и в каждом отражалось то,
чего он видеть не желал.
Его истинный образ.
Сумрак закричал, и крик его не смолк, даже когда вырвавшаяся
из него сила расплавила зеркала, как снежинки, залетевшие в бушующее пламя.
Необузданная сила придавила к земле Темного Коня, и он с трудом удержал связь с
Эрини. Ему хватало сил лишь на то, чтобы не дать ей растаять в воздухе клочком
тумана. Оставшейся силы едва хватало, чтобы выдержать последний, самый свирепый
натиск.
— Не-е-ет!!! — выл Сумрак, царапая лицо ногтями, в тщетных
попытках восстановить невосстановимое.
С потолка срывались глыбы, не задевая волшебника — его
защита по-прежнему была сильна.
Он не может удержать в себе силу, и она разрушает его
самого! Самое худшее, что могло случиться! Колдовство враадов разрушило уже
один мир. Оно сокрушает законы природы вместо того, чтобы действовать в
согласии с ними. По сравнению с волшебством Драконьего царства колдовство
враадов свершается почти незаметно, и чем чаще оно употребляется, тем больший
хаос создает.
Волшебник упал на колени и уставился в землю, не обращая
внимания на порождаемые им разрушения.
Похоже, сила прежнего проклятия только умножилась!
— Сумрак! — крикнул Темный Конь, заглушая грохот падающих
глыб. — Послушай меня! Ты должен понять, что за хаос ты выпустил в этот мир! Я
помню, раньше ты хотел покончить с этим! Если ты прислушаешься к моим…
Волшебник поднял голову. В его движениях сквозило безумие.
Он слышал голос, но смысл слов Темного Коня не доходил до него. Во взгляде
Сумрака разгоралась ярость. Он больше не мог отличить факты от домыслов.
— Ты! — Охваченный яростью Сумрак вскочил на ноги. Его
измученный рассудок метался из стороны в сторону, стремясь уцепиться хоть за
что-нибудь. — Зачем ты это сделал со мной?
Большего абсурда Темному Коню не доводилось слышать. Сумрак
не смог признаться себе, что его грандиозное волшебство опять не удалось, что
он не избавился от давнего проклятия. Для того, чтобы сохранить последние капли
рассудка, ему нужно было хоть на ком-нибудь отыграться.
« То, что он обрушит на меня, способно стереть с земли целые
континенты, — понял Темный Конь. — Мы сейчас в Тиберийских Горах, так что удар
может прийтись по Талаку!» Король-Дракон захватит королевство Меликарда, и оно
уйдет под землю или попросту исчезнет!
Эта картина пронеслась в сознании Темного Коня, и он исчез…
И появился в забытом людьми пустынном краю — в Северных
Пустошах.
Вслед за ним возник Сумрак. Он словно знал, куда улизнет его
противник. Несмотря на пронзительный ветер, плащ окутывал его плотно, как
саван.
Темный Конь когда-то гадал, как будет выглядеть его смерть.
Теперь он это знал. От Сумрака не спастись. Волшебник будет преследовать его
повсюду, уничтожая все, что попадется ему на пути. Пускай уж его удар обрушится
здесь — по меньшей мере, Драконье царство может уцелеть, обреченно решил Темный
Конь. Оставалось только надеяться, что измученный волшебник сможет выплеснуть
все сумасшествие за один раз.
— В память о нашей прошлой дружбе, — заговорила призрачная
фигура, и эти тихие слова были страшней всяких угроз, — я хотел оставить тебя в
покое. Я так этого хотел… А ты так поступил со мной! Теперь мне осталось
только…
— Сумрак, послушай меня!..
— …задать последний вопрос, и я поступлю с тобой так же, как
ты со мной. Зачем ты это сделал? Зачем?!
Темный Конь не стал отвечать. Что бы он ни сказал,
искаженное сознание Сумрака уже вынесло ему приговор.
— Ну что ж, прощай, мой старый друг. Несмотря на огромное
расстояние, разделяющее их с Эрини, Темный Конь все же удерживал оболочку,
защищающую ее от распада, хотя на это уходили почти все его силы. Теперь он
приготовился к самому худшему. К смерти или, в крайнем случае, к небытию. Он не
знал, что ждет его, Бессмертного. Уж наверняка не загробные миры людей.
Последние обрывки мыслей проносились в его голове. Что
станет с Талаком? Куда подевались Бедламы? Интересно, какими вырастут их
дети?.. Больше всего Темного Коня волновало будущее Драконьего царства. Что
принесет этому миру его новый владыка, безликий полубог?
Остатками своей силы он постарался защитить Эрини. Он
передал ей часть своей сущности — может, это сбережет ее на время, а потом ее
найдет Кейб?
« Я ошибался на каждом шагу, — подумал Темный Конь, — и
больше всего я ошибался, считая его человеком — а он был враад!»
Сумрак двинулся к нему, но как-то медленно. Темный Конь в
тот момент думал лишь о том, чтобы собраться перед последним ударом волшебника.
Собственное естество защитит его, но вряд ли надолго. Темный Конь лелеял
наивную надежду, что в будущем волшебник пожалеет о случившемся. И может, эта
жалость спасет Драконье царство от разрушения…
Если бы можно было отнять у Сумрака присвоенную им силу…
Можно. Есть такая возможность! Он понял это слишком поздно.
Что-то накинулось на него, кружа, как безумный шмель, все увеличиваясь в
размерах. Темный Конь пытался защититься, но он был слишком слаб. Его понемногу
обволакивало леденящей оболочкой, замораживающей саму его сущность. Еще немного
— и он превратится в ледяной памятник собственным тщетным усилиям. Еще немного
— и от него останется лишь оболочка в виде огромного замерзшего жеребца. А еще
через некоторое время исчезнет и это. Темный Конь боролся, пытаясь сохранить
себя. Ведь он мог победить — но дурацкое ощущение благородной жертвы ослепило
его, заслонив очевидный путь к победе. А теперь уже слишком поздно…
