Её указательный палец поставил восклицательный знак в конце фразы. На лице Ингвара не дрогнул ни единый мускул.
– А может… убийца на самом деле быть отцом этих детей?
Её голос задрожал, стараясь скрыть эту дрожь, она закашлялась. Ингвар побледнел.
– Нет, – сказал он наконец. – Не может.
Палец Ингер Йоханне медленно опустился.
– Вы проверили? – спросила она спокойно.
– Да. Мы знаем, что у Эмили другой биологический отец. Тённес Сельбю не догадывается об этом, насколько нам известно. А остальные дети…
Он потянулся, откинувшись на спинку дивана.
– Анализы подтвердили, что с отцовством там всё в порядке.
Ингер Йоханне не сводила глаз с листа. Король Америки заскулил под дверью в комнате Кристиане. Ингер Йоханне не двинулась с места. Собака начала скулить громче.
– Давай я, – начал Ингвар.
– У меня вчера здесь было что-то вроде девичника, – перебила его Ингер Йоханне. – Мы все были немного навеселе.
Джек начал выть.
– Я выпущу его, – предложил Ингвар. – Ему нужно на улицу.
– Да нет, он просто соскучился по людям, – спокойно ответила она. – Сейчас проснётся Кристиане.
Однако она так и не встала. Ингвар выпустил из детской собаку, и та немедленно написала на пол. Ингвар взялся за швабру, подтёр пол. В комнате запахло шампунем, когда он вернулся из ванной, неся на руках щенка.
– Вечеринка, – сказал он неестественно веселым голосом. – В среду.
– На самом деле это что-то вроде литературного кружка. Справедливости ради следует сказать, что у нас редко остаётся время на чтение. Во всяком случае, на чтение одних и тех же книг. Но эта традиция существует ещё со времён гимназии. Раз в месяц мы собираемся и…
Она покраснела. И не из-за того, что накануне выпила слишком много. Ингвару не должно быть до этого никакого дела. Что он себе позволяет!.. Ведет себя как хозяин в её квартире, сидит, обнимая её собаку, на её диване. Его руки ещё не высохли и пахнут её шампунем.
– Короче говоря, вчера под конец вечера одна моя подруга решила во что бы то ни стало выяснить, сколько у других…
«Ингвар никогда не был ни с одной женщиной, кроме своей жены, – пронеслось у неё в голове. – Мне ни разу ещё не встречался мужчина, который мог бы сказать то же самое… Ты говоришь правду, – подумала Ингер Йоханне, – или просто хочешь таким образом произвести впечатление?»
– …было мужчин, – закончила она.
– Я не совсем понимаю…
Боже, зачем она начала этот разговор!
– Конечно, мы просто болтали и подшучивали друг над другом, – быстро проговорила она. – Это как для мужчин составлять списки пяти лучших альбомов рок-групп или десяти лучших нападающих.
Большая рука Ингвара поглаживала щенка, с удобством разместившегося на его коленях. Собака улеглась и, всем довольная, жмурясь, разглядывала комнату.
– По правде говоря, все немного привирали. Но выяснился вот какой печальный факт…
– Печальный? Ты меня просто заинтриговала! – В его голосе слышались нотки сарказма, хотя он дружелюбно улыбался.
– Мы говорили о том, – торопливо пояснила она, – что все мы по большому счёту несчастливы с теми, кто у нас есть.
Он перестал почёсывать собаку за ухом и взглянул на неё.
– Понимаешь, я имею в виду не только себя и своих подруг, – она кивнула на лежащую на столе таблицу. – Вот так живёшь с каким-то человеком и вдруг однажды осознаёшь, что совсем его не любишь, и даже мысль о том, что ты с ним вместе, становится… противна. Время идёт, всё забывается, и воспоминания об этом человеке погружаются в подсознание. У каждой, почти у каждой женщины в жизни был мужчина, имя которого она не назовет даже лучшим подругам.
Он осторожно опустил щенка на пол. Тот заскулил, просясь назад, но Ингвар, не обращая внимания, пододвинул к себе лист. Собака улеглась рядом, свернувшись в клубок.
– В этом списке всего один «возлюбленный», – сказал Ингвар, – Карстен Осли. Он фигурирует как друг или бывший друг двух матерей. Ты думаешь, этот Осли встречался и с другими?
– Совсем необязательно. Вполне возможно, что тот, кого мы ищем, здесь не упомянут. О нём забыли или не захотели рассказать, поэтому его нет в списке.
– Но ведь они понимают всю серьёзность ситуации, – перебил он. – Они знают, насколько важно, чтобы список был верным и полным.
– Да, – кивнула она, – они не лгут. Они просто выкинули это имя из памяти. Хочешь что-нибудь выпить? Виски? Джин-тоник?
Он взглянул на часы, словно боялся нарушить запрет на алкоголь, если время для выпивки ещё не наступило. Или он действительно вообще не пьёт?
– Я за рулём, – пробурчал он задумчиво. – Поэтому не буду, спасибо. Хотя звучит соблазнительно.
– Ты можешь оставить автомобиль здесь, – предложила она и быстро добавила, возвращаясь к разговору: – Но я не настаиваю на своей версии. Я ведь не знаю, был ли у этих женщин общий возлюбленный. Я просто размышляю. В этих преступлениях чувствуется гнев. Обида. Злость! Очевидно, он начал убивать после того, как его бросила женщина, несколько женщин, а может, даже все его женщины. Это вероятнее, чем то, что к убийствам его побудила ненависть к… ну, например, налоговой полиции!
– А вот и нет, – возразил Ингвар. – В Америке…
– В Америке есть люди, которые могут убить, потому что им продали холодный бигмак, – сказала Ингер Йоханне. – Я думаю, мы можем обойтись без пустых споров.
– А что у тебя произошло с Уорреном?
Ингер Йоханне смутилась так, что ей не удалось совладать с собой: она покраснела. С той самой минуты, как Ингвар заявил, что знаком с Уорреном, она ожидала этого вопроса. Но потом успокоилась, подумав, что её прошлое его не интересует.
Это и разочаровывало, и радовало её.
– Я не хочу говорить об Уоррене, – подавив волнение, спокойно ответила она.
– Хорошо. Прости, если обидел тебя. Это не имеет никакого значения.
– Ты не обидел меня, – ответила она и выдавила улыбку.
– Думаю, я всё-таки выпью.
– А как же ты доберёшься домой?
– На такси. Джин-тоник, если есть.
– Есть, я же сказала.
Кубики льда тонко позвякивали о стекло, когда она несла с кухни стаканы с джин-тоником.
– Лимона, к сожалению, нет, – сказала она и не удержалась: – Уоррен сильно разочаровал меня. С профессиональной точки зрения и… как мужчина. Поскольку я была тогда молода, последнее на меня произвело большее впечатление. Теперь меня сильнее разочаровывает первое.
Джина в напитке было слишком много. Она скривилась и добавила:
