«Эллен звонила, — подумал я. — Она посчитала весь эпизод забавным и решила поделиться с Артом».
— Ты идешь спать? — спросил у меня Арт. Воспоминания об Эллен улетели прочь.
— Сейчас только восемь вечера, — ответил я.
— О-о, — он почесал голову и робко улыбнулся. — А по ощущениям, гораздо позднее. Разница во времени. Ну, ты это понимаешь.
Арт вздохнул, взялся за перила и пошел вверх по лестнице. Шел он медленно, тяжело волоча ноги, словно в кандалах.
Мы с Дэном развели огонь в камине и уселись играть в триктрак. Около десяти пошел сильный снег. Дэн сообщил, что доктор Кейд оставил Арту гору работы — переводы и подробные планы глав, а заодно поручил собрать информацию по проекту доктора Линвуда Тайерса. Артур решил представиться репортером какого-то академического журнала и позвонил в кабинет доктора Тайерса в Стэнфорде. Его секретарша ничего не знала, только задала кучу вопросов: «Для какого журнала? „Перо“? Вероятно, это новый журнал… Еще раз повторите, кто вы?..» Она предложила Арту позвонить агенту по рекламе, который работает на доктора Тайерса.
Мы поговорили о Праге и экспериментах Арта: о белладонне, видениях черной собаки и сброшенной банке из-под пива.
— Не считаешь, что это опасно? — катая в руках шашку, спросил я. — Белладонна легко могла бы его убить.
Дэн покачал головой.
— Арт знает, что делает, — заявил он.
— А как насчет той ночи, когда ты вырубился в саду? — не отставал я.
Дэнни нахмурился:
— Разве мы это уже не обсуждали?
— Да, но…
— Это была ошибка, — твердо сказал он. — Это все — часть процесса.
— Значит, ты занимаешься алхимией не ради забавы, — понял я.
Дэн посмотрел на меня с легким отвращением:
— Совсем нет.
— И ты в это веришь — в бессмертие и все остальное. Ты считаешь, что если умрешь, то сможешь вернуться.
— Я не верю в это.
Дрова в камине треснули, и горящее полено разломилось на две части, вверх взметнулись искры.
— Так почему мы пока не видели никаких доказательств? — спросил я. — Если эти знания добыты уже несколько столетий назад, то где же бессмертные?
— А как насчет Корнелия? — спросил Дэн. — Артур говорил мне, что ему двести лет.
— У Грейвса старческое слабоумие, — сказал я, хотя сам в это не очень верил.
Дэнни также не выглядел убежденным.
— Это фантастическая идея, — заявил он. — С подобным я готов согласиться. Но она не выходит полностью за пределы возможного. Почему ты так не хочешь, по крайней мере, признать существование возможности?
— Из-за здравого смысла, — ответил я.
Я привык к фантазиям Арта, иногда они меня даже захватывали, но слышать их же из уст Дэна казалось неправильным. Он говорил слишком логично и спокойно. И, тем не менее… Я подумал о ритуалах, о которых мне рассказывала Эллен, представил Дэна в черной мантии, с капюшоном на голове, мастурбирующим в золотую чашу.
— Ты хочешь жить вечно? — спросил я у Дэнни.
Он какое-то время раздумывал, наблюдая за огнем и вертя в руках стакан.
— Не вечно, — сказал он. У него на лице играли тени. — Я устану смотреть, как умирают все, кого я люблю.
— Ты можешь и им дать зелье, — заметил я. — Купить где-нибудь большой дом и смотреть, как проходят столетия.
— Или учиться в университетах на протяжении следующей сотни лет, — заявил он. — Получить дипломы во всех областях.
— По молекулярной биологии?..
— По ремонту двигателей.
Мы сидели у камина еще несколько часов и обсуждали, как жили бы, если бы у нас имелась в распоряжении тысяча лет. Мы стали бы богатыми и обладали властью, купили бы особняки на вершине горы, двухсотфутовые яхты, летом отправлялись бы в экспедиции в тропические леса Мадагаскара, зимой поднимались бы на горы Каракорум. Чтобы заполнить столетия, мы выучили бы все существующие языки, например, суматранский или ацтекский. Дэн сказал, что если бы у нас было достаточно времени, можно научиться играть на всех существующих музыкальных инструментах или написать историю Америки в десяти томах. Или — ничего не делать и просто растратиться по мелочам, словно божественные фланеры. Имея в распоряжении миллениум, можно накопить поразительное количество знаний. Дэнни считал, что мы стали бы богами, что вызвало наш смех.
Еще через два джина с тоником снег прекратился. Участок перед домом доктора Кейда сквозь венецианское окно гостиной смотрелся, словно черно-белая фотография. Там росли голые высокие и низкие деревья, каменная стена отделяла нас от дороги. Ничто не шевелилось — ни качающиеся ветки, ни летящий снег. Ветер стих.
* * *
На следующее утро я проснулся рано, чтобы вывести Нила на прогулку, но было так холодно, что у меня смерзлись ноздри, а пес продержался всего десять минут. После этого у него между пальцев образовался лед, и пришлось вести Нила назад в дом. После этого я уселся в кухне и завтракал, а пес чавкал, опустошая миску, которую я наполнил.
Предполагалось, что Хауи вернется или в четверг вечером, или в пятницу, а доктор Кейд — после него, в выходные. Занятия начинались в понедельник, и я с ужасом думал о предстоящем семестре. Предстояло много работы — шесть курсов, включая дополнительный часовой семинар по истории славянских народов. Доктор Ланг хотел, чтобы я работал дополнительно, поскольку его помощник с последнего курса взял отпуск до конца года. Перед каникулами Корнелий Грейвс ничего не говорил насчет возвращения в библиотеку. Поэтому я планировал просто не появиться на работе, надеясь, что он забудет, или ему окажется не до меня. Договоренность о моей обязательной работе в университете распространялась только на первый семестр, а после его окончания предусматривалось пересмотреть этот вопрос. Я был уверен, что профессор Ланг постарается от моего имени, и вероятно, переведет на свою кафедру.
Я вернулся в свою комнату и принялся за перевод текстов, составленных монахами в одиннадцатом и двенадцатом веках. В некоторых предписывались реформы, в других, напротив, говорилось о мрачных вещах. Имелись размышления монахов на военные темы, как солдат Христа, идущих войной против дьявола и его приспешников. Там же говорилось и о чудесах, удивительных явлениях, свидетельствующих о силе различных святых. Например, о чуде святой Рипалты.
«Мы оказались в деревне Амьен и по прибытии увидели много больных и страждущих. К нам за помощью обратился аббат. Он просил убрать тела из часовни святого Георгия. Все они были монахами [и верно служили ему и не жаловались]. Он молился за их спасение, но, тем не менее, пришла смерть.
— Наверняка это работа дьявола, — сказал аббат, и мы с ним согласились. Будучи божьими людьми, мы и раньше видели работу дьявола, [спрятанную] под прикрытием болезни.
