А Ливадин внезапно заговорил, без предисловий, будто долго решался и только сейчас посмел:
– А я ведь не спал в ту ночь, – и немедленно замолчал, отстраненно глядя в никуда.
От неожиданности я похолодел. Так, что на мгновение утратил всякий дар речи. Но следствие есть следствие, и потому надо было спрашивать.
– И где ты был? То есть, что ты видел, Тоша? – осторожно, чтоб не вспугнуть, произнес я.
– Не что, а кого, – поправил меня Ливадин. – Талдыкинскую девку я видел, Вику эту. Она бежала по коридору, и на ней лица не было. Ты скажи своему инспектору, если нужно. Или на твое усмотрение. Ты, Леха, у него вроде как в помощниках, я знаю. И правильно. Если найдете, так сначала мы сами разберемся. За Никиту.
– Не хватало нам только самосуд затевать в чужой стране, – пробурчал я, лишь бы не молчать. Перевел дух. – Тоша, когда ты ее видел? Куда ты шел? Зачем? Ты толком говори.
– Никуда я не шел. А вышел. Не спалось мне. Может, давление подскочило. Выпили-то сколько. Промаялся я у телевизора, тихо, чтоб Натусю не разбудить. А лучше не стало, куда там. Терпел, терпел, да и взял одну таблетку «адельфана» на одну «коринфара». Смотрю, минералки в баре нет. Закончилась. Запить только разве из-под крана, а что там за вода, бог ее знает. – Ливадин передернул плечами. (Уж с его-то брезгливостью из-под крана не станет ни за что.) – Дай, думаю, схожу к Никитке в другое крыло, за водой. Только вышел в лифтовый холл, как двери лифта раз – и настежь, и Вика эта, как смерть бледная, вон из него пулей, я еле-еле за угол спрятаться успел. Еще пристанет с разговорами. Постоял немного, пока она дверью в номер не хлопнула, да и пошел к себе. Отпустило меня, как будто.
– Значит, до Ники ты не дошел и его не видел? – на всякий случай переспросил я.
– Нет, не дошел, говорю же, отпустило меня. Так зачем было идти? – спокойно, будто ребенку, повторил мне Ливадин.
– Тоша, вспомни, дорогой! Это сверхважно. В котором часу ты встретил Вику? – умоляюще вопросил я.
– И вспоминать нечего. Пока пережидал, на противоположной стене часы висели, такая керамическая тарелка, я все рисунок разглядывал. Рыбки разноцветные в водорослях синих прячутся, а одна как бы из воды выпрыгивает. Так время на тех часах было пятнадцать минут второго. Ночи, конечно.
– А в чем она была, Вика? В смысле, одета? – спросил я. И не от делать нечего спросил. Мужу такой женщины, как Наташа, поневоле приходилось разбираться в дамских тряпках. – В том же платье, что и за столом?
– В каком еще платье? В шортах она была и в майке-боксерке. Знаешь, как на аэробику ходят. Платье переодела, наверное, давно. И на ногах тапки такие резиновые, бесшумные, вроде теннисных.
– Стало быть, ходила на улицу. Иначе, к чему ей резиновые тапки? – вслух подумал я, и Ливадин услышал.
– Не может быть! Да и зачем? С Никитой едва знакомы! – вскричал Тоша.
– Тихо, тихо, – успокоил я его, – незачем, конечно. Но вдруг она видела? Убийцу – не убийцу, но что-то видела определенно. Оттого испугалась… Ты пока никому не говори. Я подумать должен. Главное, что и когда сказать Фиделю, то есть, – оговорился я, – инспектору Дуэро. Здесь с осторожностью надо, как бы невинным людям худого не вышло.
Сюрпризы теперь ожидали меня на каждом шагу, и я действительно призадумался, как и пообещал Антону. С одной стороны, если осторожничать без меры или самоустраниться, так дело о гибели Ники не сдвинется с места или сдвинется, но очень медленно. Как говорится, улита едет, когда-то будет. Не век же нам на Мадейре куковать? А с другой-то стороны, очевидная опасность, как туман, опускалась и на мою голову тоже. Но все же я решил рискнуть. Впрочем, и выбора у меня не было. Письмо теперь становилось главным козырем, и с него-то и следовало начинать. Я отправился назначать свидание. Вике. И уж, конечно, не темной ночью. Я же не дурак. Просто позвонил в номер Юрасика, и она взяла трубку, сам Талдыкин всегда ленился поднимать свой зад к аппарату.
Договорился, что с утра составим друг дружке компанию и поплаваем в бассейне перед завтраком. Вика отозвалась охотно и даже с угодливостью. Я всегда сторонился ее общества и не очень скрывал, что для меня она – человек совсем случайный. И хотя никакого материального или матримониального интереса для Вики я не представлял ни сейчас, ни в будущем времени, она старалась всегда угодничать и передо мной. У некоторых людей это в крови – своего рода снобизм особи, вышедшей из низов. Близкий друг богатого человека, пусть и бедный сам, тоже притягателен, потому что вхож туда, где тебя самого едва терпят. А если еще и с образованием, и будущий профессор университета, то благоговение возрастает вдвойне. Наташи это, само собой, не касается. Чихала она на приоритеты и университеты, как английская королева.
Ночью я спал из рук вон плохо. Отвратительно спал. Какие-то тревожные обрывки мелькали, и все время казалось, что звонит противный квартирный звонок. Вскакиваешь открывать, а звонка никакого и нету. Потом проваливаешься в очередное беспокойное сновидение, и опять – дрынь-дрынь. А когда рассвело, я уж больше ложиться не стал. Вышел на балкон, сидел, курил. И думал.
Когда настало семь часов утра, пасмурного, оттого что солнце пока пребывало на затуманенной половине неба, я спрыгнул с балкона на дорожку. Не подумайте, что исполнил некий акробатический трюк. Высота там метра полтора от силы, и сразу оказываешься на прелестной отельной лужайке, а дальше бассейн, открытое кафе и море-океан. Сюда же выходят зал с тренажерами и веранда с галереей, откуда можно пройти на завтрак. Полминуты ходу. А иначе пришлось бы тащиться через холл, спускаться в лобби, все по темным коридорам. Уж лучше я вспомню мальчишеское, дачное озорство, а ранние иностранцы пусть себе думают, что хотят.
Вика уже ждала у бассейна. Ежилась от утреннего холодка в своем сильно открытом купальнике, но в воду, для пущего комфорта подогретую, лезть не спешила. Наверное, от надуманной учтивости. Мне же совсем не нужно было, чтобы девушка из-за меня мерзла полуголой на свежем ветерке.
Мы нырнули. Один раз проплыли туда-обратно, бассейн у нас хороший, длинный, изгибается под искусственными мостиками, мимо островков с трамплинчиками, и заканчивается возле огромной сидячей купели с джакузи. На мелком месте остановились передохнуть. И я сказал:
– Бедный Ника, так и умер, не узнав. Что ты у нас, оказывается, детективный агент, – и, не дожидаясь ответа, резко поплыл прочь.
Теперь оставалось ждать – или удара по затылку, или готовности противной стороны в лице Вики пойти на переговоры. Я немного все же рисковал – вокруг, как назло, не было ни одной живой души. А что, если Вика и в самом деле наемный убийца, хитрый и осторожный? Сейчас и узнаем. Я не оглядывался по сторонам и не смотрел назад, плыл себе потихоньку, стараясь выглядеть непринужденно, словно кот, намеревающийся красть хозяйскую сметану. А спине, однако, было неприятно и холодно. Как если стоять у пропасти, отвернувшись, и знать, что за тобой ничегошеньки нет, кроме смертельной пустоты. Но напрягался я напрасно, Вика скоро догнала меня. Да я и не спешил.
