Шеннон отодвинула тарелку с пирожными. Ее затошнило при мысли о том, что пресса воскресила тот скандал.
Она всегда старалась не привлекать к себе внимания. Но как теперь сложится ее жизнь? Даже если удастся восстановить бумаги, дающие ей право преподавать, кто захочет взять на работу покрытую позором любовницу Антонио Медины, которая к тому же когда-то была замужем за мошенником?
Тони считает своим долгом заботиться о ней, пока шумиха в прессе не уляжется, но Шеннон не хотела стать для него обузой. Да, они встречались. Да, занимались любовью. Однако их отношения были поверхностными.
Он так и не понял, что она собой представляет на самом деле.
— Я не выросла в мире Нолана. Мой отец был преподавателем естествознания и физкультуры в старших классах, мама работала в начальной школе. Мы не нуждались, но нас никак нельзя было назвать богачами. — Шеннон помолчала, задумавшись. — Но ты, наверное, и сам знаешь все это.
— Почему ты так думаешь? — спросил Тони, однако не стал ничего отрицать.
— Раз ты так беспокоишься о безопасности, о том, чтобы никто не узнал твоего настоящего имени, разумно будет предположить, что ты, или твои юристы, или кто-то из охраны собирает сведения о людях, с которыми ты имеешь дело.
— Это разумно.
— А ты — человек разумный.
— С тобой я не всегда действовал разумно.
— Ты был истинным джентльменом всю неделю, — заметила Шеннон.
Это был самый смелый намек на то, что она тосковала по его ласкам, мечтала чувствовать его губы на своем теле, знакомое возбуждение, наслаждение и отрешение, которые он ей дарил. Тони пожал плечами и занялся сэндвичем. А старинные часы тикали, отсчитывая время.
— Колби думает, что мы на отдыхе, — сообщила она.
— Это хорошо. — Тони прожевал кусок сэндвича. — Пусть так думает и дальше.
— Замечательно, что ты и твой отец не продемонстрировали ему натянутость ваших отношений.
— Ну, тебя нам обмануть не удалось. — Его красивое лицо оставалось непроницаемым.
— Я кое-что знаю о твоем прошлом. И потом, трудно не заметить, как мало вы разговариваете друг с другом. Твой отец — очень интересный человек.
Шеннон очень нравилось после обеда беседовать с королем и Элоизой о том, что происходит в мире, и о недавно прочитанных книгах.
Хотя Энрике Медина жил отшельником, он был в курсе всех последних новостей. Эти беседы помогли Шеннон понять, например, что он совсем не так немногословен со своей дочерью, как с Тони.
— А что ты приготовила для Колби? — неожиданно поинтересовался Тони.
Вопрос удивил ее, но если это поможет ему разговориться…
— Тосты. Он очень любит их есть, когда чем-нибудь расстроен. Колби нравится, когда я режу тосты на кусочки. Потом он сам может обмакнуть их в сироп. Самостоятельность и независимость значат очень много даже для трехлетнего ребенка.
Они много значат и для взрослых. Шеннон взяла свою тарелку, доела пирожное и дочиста облизала ложку.
Зрачки Тони расширились так, что радужная оболочка почти исчезла. Он смотрел на нее пристально, жадно. Тело Шеннон мгновенно отреагировало.
Она опустила ложку на тарелку:
— Тони, почему ты до сих пор не спишь?
— Я сова. Некоторые считают, что я страдаю бессонницей.
— Бессонницей? Я этого не знала. — Она мрачно улыбнулась. — Хотя как я могла это знать, если мы ни разу не провели вместе ночь? Давно это у тебя?
— Я всегда был таким. Мама испробовала все что можно, а потом разрешила мне не ложиться спать. И она готовила для меня ужин поздно вечером.
— Твоя мама, королева, готовила ужин?
— В ее жилах текла королевская кровь, но в Европе есть множество людей с голубой кровью и мизерными деньгами. Мама с детства училась основам ведения домашнего хозяйства. Она настаивала на том, чтобы и мы, ребятишки, забегали в кухню. Из соображений безопасности нам запрещалось появляться в очень многих местах, и ей хотелось, чтобы мы хотя бы научились сами готовить что-нибудь несложное.
— А что она тебе готовила?
— «Циклопа».
— Что?!
— Это такая яичница с хлебом. В середине ломтика делалось отверстие, и в него выливалось яйцо. Желток глядел как…
— Как циклоп. Моя мама называла это «Желтый глаз».
Воспоминание об обычном желтке неожиданно сблизило ее с Тони.
Он слегка улыбнулся:
— Слово «циклоп» нравится таким задиристым мальчишкам, как я.
К черту дистанцию! Не надо ждать, когда он сделает первый шаг. Шеннон коснулась его руки:
— Твоя мама, наверное, была замечательной.
Тони кивнул:
— Думаю, да.
— Думаешь?
— Я мало что помню. Ведь она рано… умерла. — Он погладил ее ладонь.
В его глазах заскользили тени, мрачные, как грозовые облака. «Умерла» — неподходяще слово. Молодую мать убили только потому, что она была женой короля.
Тони достойно прошел через страшные испытания, а ее муж занялся мошенничеством и умер как трус.
Шеннон сидела очень тихо, не двигаясь. Ее сердце ныло и тянулось к Тони как-то совершенно по-новому.
— А что ты помнишь о ее гибели? О бегстве с Сан-Ринальдо?
— Очень немного. — Он смотрел на их соединенные руки. — Мне было только пять лет.
Шеннон решила не отступать:
— Горькие события обычно врезаются в память. Я, к примеру, помню автомобильную аварию. Мне тогда было года два, не больше. — Она не отступит, поскольку теперь у нее появилась возможность понять человека, который скрывается за улыбками и широкими жестами. — Я все еще помню ярко-красный цвет «фольксвагена».
— Наверное, ты позже видела фотографии таких машин, — бросил Тони, явно не желая продолжать. И вдруг он поднял глаза. Взгляд его был полон бравады. Грозовые облака бежали быстрее с каждой пульсацией жилки на виске. Он погладил руку Шеннон. То была сексуальная ласка. — Ну когда же ты попросишь меня о поцелуе? Я так тебя желаю, что готов проверить этот стол на прочность.
— Тони, ты слышишь, что говоришь? — Она была разочарована и даже немного обижена тем, как он обходится с ней. — Ты то идеальный рыцарь, то сама сдержанность, то вдруг открываешься передо мной. А теперь ты делаешь мне предложение в не самой вежливой форме, надо сказать.
Он напрягся так, что мышцы вздулись под рубашкой.
— Поверь, я хотел тебя каждую секунду каждого дня. Я дошел до того, что мечтаю взять тебя прямо сейчас, и к черту всех, кто может сюда войти. И тем не менее я спрашиваю себя: подходит ли тебе безумец по имени Тони Кастильо?
Разум слал Шеннон предупреждения, но ее тело зажглось в ответ на его слова.
