– И что я скажу?
– Купер, ну можно же что-нибудь придумать. Спросите Еву и навешайте лапши на уши.
Но Купер все еще сомневался, читая и перечитывая фразу про Гровенор-авеню.
– Звонить, сэр?
– Действуйте.
Купер начал набирать номер.
– Скажу, что я торговый представитель. Это не вызовет никаких подозрений.
– Хорошая мысль. И чем вы торгуете? – усмехнулся Хитченс, когда в трубке послышались гудки.
– Софитами.
– Это еще что такое?
– Никто не знает. Поэтому про них можно говорить любую чушь.
Гудки пропали, и в трубке раздался чей-то голос. Но Купер молчал, похоже совсем забыв, что он продавец; заготовленные фразы вылетели у него из головы.
– Простите, – наконец произнес он. – Неправильный номер. – И положил трубку.
– Так и есть? – поинтересовался Хитченс.
– Что?
– Неправильный номер?
– Да нет. Похоже, очень даже правильный.
– Но вы не предложили им никаких софитов.
– Не предложил, – согласился Купер. – Им не нужны софиты.
В комнате для допросов Мегги Крю выглядела почти как у себя дома. Скудная обстановка комнаты весьма подходила ей. Мегги могла жить собственными мыслями, уставившись в голую стену, и старалась ухватить неуловимые воспоминания. Как зачарованный, слушал Бен Купер ее рассказ о стимулах, которые сработали там, где все остальное отказало.
– Эти звуки и запахи внезапно вернули мне память, – рассказывала Мегги. – Вы могли бы бесконечно присылать ко мне людей и никогда ничего не добились бы. Голоса и то, как от людей пахло животными. Где-то лаяли собаки, но я не видела их… – Она задрожала. – Потом одна из женщин из группы защиты животных вскрикнула.
– И это подтвердило для вас, что Розалинда Дэниелс мертва, – произнес старший инспектор Тэлби.
Она кивнула.
– Меня словно ударило. Воспоминания навалились на меня. Я словно находилась сразу в двух местах, в двух временах. Звуки и запахи соединились. И я вспомнила, что случилось с Роз.
Мегги положила руки на стол и посмотрела на них. Ее длинные пальцы с затупленными бледными ногтями практически не двигались.
– Роз решила найти меня, – сказала она. – Спустя столько времени меня решила найти моя дочь. Приемным детям разрешается доступ к информации об их настоящих родителях, но не наоборот. Это одно из положений правил усыновления. Не знаю, чего она надеялась этим достичь. – Мегги умолкла и перевела дыхание. – Хотя нет, знаю. Деньги. Удобное место для ночевки.
– Когда она впервые связалась с вами?
– Где-то в середине сентября. Сказала, что находится поблизости, но не сказала, зачем она тут и где живет.
– Судя по всему, на тот момент она остановилась у Дженни Уэстон в Тотли.
– Да, позже я это выяснила. У членов групп защиты животных есть своя система связи, по которой они сообщаются. И когда Роз приехала сюда, не зная, где остановиться, Дженни Уэстон предложила ей помощь. В ее доме нашлась свободная кровать.
– Вы, оказывается, довольно много знаете о Дженни Уэстон, – заметил Купер, вспоминая, как Диана Фрай рассказывала, сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы Дженни стала для Мегги живым персонажем.
Но Мегги проигнорировала его реплику.
– Сюда Роз приехала не просто так. Она боролась против собачьих боев. Шла по следу из своего района, где-то в Чешире. Когда там прикрыли одну такую площадку, некоторые люди начали ездить в Дербишир, на ферму «Рингхэмский хребет». Конечно, для Роз собачьи бои были намного важнее, чем поиски родной матери. Я представляла для нее побочный интерес.
– Своим приемным родителям она сказала другое, – произнес Тэлби.
Мегги покачала головой.
– Догадываюсь, что к ним она относилась не лучше. Нет, она приехала с определенной целью; меня она рассматривала, скорее всего, как полезную сообщницу.
– Но Дженни была против того, что собиралась сделать Роз, так?
– По-видимому. Взгляды Роз были намного более радикальными, чем у Дженни. Она верила в прямые акции. По сути, в насилие.
– И в конце концов это довело ее до беды, – сказал Тэлби.
Мегги опустила голову.
– Наверное, это моя вина.
– Ваша? Почему?
– Если бы я не бросила ее, когда она была еще ребенком, она наверняка воспитывалась бы по-другому. Это очевидно, – сказала Мегги. – Она ни за что бы не докатилась до такого, если бы я растила ее сама.
– Ну, не факт, – заметил Купер.
Пристально взглянув на них, Мегги не стала спорить.
– Роз поссорилась с Дженни Уэстон, когда та выяснила ее планы. Они наговорили друг другу всяких гадостей, и Роз ушла от Дженни и пришла ко мне.
– И как вы к этому отнеслись?
– Сначала думала, что всегда мечтала об этой минуте, – сказала Мегги. – Моя дочь вернулась ко мне. Но все было не так. – Она перевела взгляд с Тэлби на Купера. – Сплошь и рядом надеешься на одно, а получаешь другое, так ведь? Поэтому лучше вообще ни на что не рассчитывать. И не питать слишком больших надежд. Нет ничего хуже, чем когда твои надежды оживают, а затем снова разбиваются. Это очень больно. И может окончательно опустошить.
Ей дали прийти в себя, и пленка минуту-другую крутилась в тишине.
– Что именно хотела Роз? – спросил Тэлби.
– Моя дочь видела, что меня можно использовать.
– Каким образом?
– Ей нужно было место, где можно остановиться, – удобная база. Это ее слова. А мой дом расположен намного ближе к тому месту, куда ей нужно было попасть. Намного ближе к Рингхэмской пустоши.
– Она рассказала вам, что собирается сделать?
– Да, рассказала.
– И как вы отнеслись к ее планам?
– Ирония судьбы в том, что, по-моему, скорее всего, я отреагировала на ее планы так же, как Дженни Уэстон, а может, и еще сильнее. Я сказала Роз, что она сумасшедшая, что задуманное ею – это преступление и дело опасное. Мы разругались. Конечно, я говорила всякие глупости. Много глупостей. Наверное, еще и потому, что я просто не знала, как должна вести себя мать. Мне никогда не приходилось учиться на собственных ошибках в отношениях с дочерью, вот я и умудрилась сделать их все за один раз, что вылилось в крупную ссору. В общем, я сказала ей, что я против и не позволю ей так поступить.
– Похоже, Роз не понравилось, что вы указываете ей, что делать.
Мегги улыбнулась:
– Это мягко сказано. Было очевидно, что она отправится на Рингхэмскую пустошь вопреки любым моим доводам. Она весьма болезненно отнеслась к моим замечаниям, и все ее обиды вылились наружу. И мои, конечно, тоже. Видите ли, Роз считала, что я ей много чего должна. И я вдруг обнаружила, что не в силах больше спорить с ней. Потому что, как вы понимаете, она была права. Вряд ли я действительно могла чем-либо расплатиться с ней за то, что бросила ее.
