Это могла быть я сама, выбери я когда-то другой путь, подумала Корнелия.
Она интуитивно узнала еще одну родственную душу, израненную, спрятанную за отполированной показухой каждодневной реальности. Жертва скрытых демонов, которые никогда не оставят ее в покое.
Молодая англичанка села в черное кожаное кресло в баре отеля и уставилась на Корнелию. Корнелия прониклась к ней истинным и огромным сочувствием.
— Вы вызвали меня сюда, чтобы шантажировать? — спросила она.
— Нет. Ничего такого и в мыслях не было, — ответила Корнелия.
— Хорошо. Потому что мне нечего скрывать… Я не думала, что буду встречаться с женщиной, с вами.
— А чего вы ожидали?
— Я догадывалась, что это дело касается Конрада. Поэтому я приехала. Но, кроме того, я пыталась быть объективной.
— Я знаю о вас и Конраде.
— Я поняла это по вашему письму, в котором вы приглашали меня в Нью-Йорк.
— В какой-то момент я пришла к выводу, что вы мертвы…
— Правда?
— Он описывал вас именно так, всегда в прошедшем времени.
— Ну, так это было почти десять лет назад.
— Но он не мог стереть воспоминаний об этом.
— Думаете, я могла?
— Почему вы были так заинтересованы в его книге, в «Откровениях»?
— Вы знали об этом?
— Да. Вот так я и собрала по кусочкам мозаику. О вас двоих, это оказалось реальной историей. Я — тот самый человек, которому было поручено выяснить, существует ли эта книга и может ли она быть опубликована.
— Вы не выглядите частным детективом, должна я вам признаться. Может, я прочитала слишком много триллеров и у меня сложился неправильный образ. Так что, я полагаю, это вам я обязана сказать спасибо?
— Вы знаете так же хорошо, как и я, что мне не позволили закончить работу. В один прекрасный день меня отозвали.
— Я знаю. То, что вы нашли. Мне просто показалось, что этого хватит. Я не смогла это прочитать. Мне уже тогда было ясно, что книга никогда не будет опубликована, правда?
— Я даже не думаю, что он писал ее для публикации.
— Я пришла к тому же выводу.
— Это было больше похоже на письмо к вам, которое он так и не отправил…
— За годы после нашего разрыва он написал мне сотни писем. Я не ответила ни на одно. Хотя читала. Что я еще могу сделать?
— Расскажите мне.
— Я была замужем. В этом причина того, что я не могла продолжать с ним встречаться. Это зашло слишком далеко, случилось слишком быстро. А он был таким настойчивым, таким непредсказуемым. В те ночи, когда мы не были вместе, я не могла уснуть, я боялась, что весь карточный домик моей жизни рассыплется, что у Конрада не хватит терпения и он решится на какое-нибудь сумасшествие, и тогда меня выкинут из собственного дома.
— Но ваш муж знал об этом, не так ли?
— Да. Я все еще подозреваю, что именно Конрад сообщил ему это.
— И он в этом признался?
— Конечно нет, он всегда это отрицал. Многие его ранние письма были об этом. Но он хорошо умел врать.
— А если это был не он?
— Полагаю, это не имеет значения. Новость довела моего мужа до ума, он изменил свой образ жизни. Он отчаянно не хотел меня терять. Изменился. Мы даже пытались завести ребенка…
— И…
— Не получилось. По многим причинам.
— Извините.
— Он бросил работу финансового обозревателя и стал аналитиком по инвестициям в главном банке. В первое время приходилось экономить.
— Так откуда вы узнали о новой книге Конрада?
— Совпадения. Он выступал по радио, в вечернем шоу на региональном канале. Упоминал о проекте, который, как он сказал, раз и навсегда расскажет правду об автобиографической природе его книг. Он болтал так задорно, как будто это было большой шуткой, его характер всегда сбивал людей с толку.
— Но почему это вас так огорчило? Все равно он уже написал и опубликовал о вас слишком много. Что бы изменила еще одна книга?
— Я запаниковала. Мы с моим мужем только что решили усыновить ребенка.
— Откуда паника?
— Я не знаю. Просто запаниковала. В какой-то момент я подумала, что в его последнем рассказе будут фигурировать реальные имена, омерзительные факты. Однажды я уже спасла свой брак и теперь, через десять лет, решила не дать ему треснуть. Когда старые раны открываются и начинают гноиться, это очень больно.
— Значит, именно вам пришла в голову идея найти эту книгу?
— Да. А через неделю я узнала о его смерти. Но ни в одном из некрологов не упоминалось о том, что эта книга хотя бы существует.
— Вы прочитали материалы, которые мне удалось собрать?
— Да.
— И?
— Печально.
— Это все?
— Что вы хотите от меня услышать? Что мне нравится быть ответственной за то, что я так сильно повлияла на его жизнь? Что я превратила его в бог знает что? Я сожалею, просто так случилось.
— И это все?
— Мы встречались, мы трахались, мы расстались. Конец истории. Удовлетворены?
— На самом деле нет.
— Почему вы сейчас так в этом заинтересованы? Не сомневаюсь, что вам хорошо заплатили.
— Назовите личным любопытством. Для меня это дело не было обычным. Просто заняло мое воображение.
— Почему вы думаете, что вся книга исчезла? Кроме тех обрывочных глав, которые он выбрасывал, как послания в бутылке?
— У вас есть на этот счет соображения?
— Полагаю, да.
— И?
— Конрад каким-то образом узнал, что умирает, и это было окончательной мольбой о прощении.
— Так почему же он не отдал книгу на публикацию? Что-то произошло?
Кэй улыбнулась, ее тонкие губы изогнулись, карие глаза затуманились.
— Это просто предположение.
— Расскажите мне, — попросила Корнелия.
— Конечно, с момента нашего внезапного разрыва той ночью я следила за его действиями. Читала большинство его публикаций, искала знаки, послания, которые только для меня имели смысл. Я наблюдала за ним исподтишка. Я видела, как в его произведениях проступал гнев — однажды в своей колонке он написал рецензию на серию книг, которые я редактировала, и со злостью втоптал в грязь их все. Такому поступку не было оправдания — и затем боль. Видеть это было мучением, но мне все-таки кажется, что как писатель он нашел свой путь. Одна достойная сожаления интрижка стала причиной и фундаментом, на котором он построил свой немыслимый карточный домик. И вскоре, я так думаю, он понял, что не видит различий между собой и своим вымышленным героем, между выдумкой и хитро приукрашенной действительностью. И его последняя книга, «Откровения» — он хотел назвать ее так, — вначале поистине была попыткой поставить точки над «и», обнажить наконец правду. Но когда он начал писать эту книгу, то осознал, что больше не способен на правдивые слова. Вымысел вмешивается и главенствует. Тайный лжец одержал победу над писателем, над человеком. Так что финальная демонстрация честности испортила бы всю книгу. Может, по каким-то своим собственным скрытым мотивам он считал ее провальной?
