Написано на аптечном ярлыке.
И может, здесь кроется причина того, почему я решил написать эту книгу.
До этого момента я редко страдал от болезней. Даже обычная простуда обходила меня стороной. Только, время от времени, редкие головные боли. Я не курю и не пью, меня всегда радовало мое почти идеальное пищеварение. Правда, у меня плохое зрение, но оно стало таким несколько десятков лет назад, и мне всегда казалось, что очки делают меня более умным, интересным, интеллигентным — нужное подчеркнуть.
На публике я шутил, что следую правилу жить здесь и сейчас, а расплачиваться за это потом (прямо как главный герой из рассказов старины Джека Тревора, несправедливо игнорируемого писателя, в чем-то повторяющий его характер; мы никогда не встречались, но у нас были общие знакомые), и теперь я испытываю щемящее чувство, что это «потом» наступило. Час расплаты наконец пробил.
Срок страхования моей жизни истек, и я пытаюсь найти ему замену. Мы покупали страховку, и моя жена предложила, чтобы мы включили в нее пункт о тяжелой болезни и степени нетрудоспособности. Тогда я подумал, что она просто проявляет свою обычную ипохондрию, и без особых споров оставил ее разбираться с этим самостоятельно. Черт, мы могли бы хорошо заработать. Мы оба знали, что она, со своей трещащей по швам домашней аптекой, с привычкой бить тревогу из-за каждой болячки, неизбежно переживет меня на много лет. Женщины всегда живут дольше, ведь правда?
Перед подписанием документов та женщина из страховой компании, болтливая, неприятная продавщица в неподходящем платье, попросила измерить наше многоуважаемое кровяное давление, как и было предписано в страховке. Около двенадцати лет я ни разу не посещал доктора, я даже не помнил, что мне когда-то измеряли давление. У меня ведь было превосходное здоровье, ага?
Выяснилось, что у меня запущенный случай артериальной гипертонии.
Так что в страховку пришлось включить пункт об инфаркте или инсульте, и мне настоятельно посоветовали как можно скорее посетить своего терапевта.
Раньше я полагал, что такой весьма спокойный и практичный человек, как я, рассчитывающий на свои силы и не подверженный приступам паники, не говоря уж о стрессах, не имеет абсолютно никакого шанса страдать артериальной гипертонией. Я ошибался.
Я должным образом исследовал предмет. Спокойно, уделив этому свое собственное время. Весь следующий день.
Риск инфаркта, инсульта или тромбоза возрастает у страдающих гипертонией до шести раз по сравнению со средним числом людей с нормальным давлением. Если диастолическое давление остается ненормально высоким, это значительно повышает совокупный стресс сосудистой системы. В результате в большинстве случаев повсеместно происходят повреждения сосудов, из-за чего утолщаются стенки сердца. И это показывает, что сердце должно работать интенсивнее, чем обычно. А сердце — оно как мотор, если работает на повышенной скорости, то может просто сломаться.
Что, я сбил вас с толку научными фактами?
Гипертония — также часть естественного процесса старения, и это значит, что улучшений уже не предвидится.
Решением этого являются бета-адреноблокаторы. Они замедляют работу вашего сердца и таким образом снижают напряжение, с которым сердце качает кровь по телу.
Обычно люди начинают принимать относительно маленькие дозировки, пять миллиграммов.
Я принимаю пятьдесят.
Атенолол.
Я сделал половину работы, я трудился над серией коротких рассказов, о которых меня просили редакторы Американской антологии. Мне всегда доставляло удовольствие писать на заданную тему или сюжет, это превосходно дисциплинирует, вдохновляет на создание захватывающего действа с чистого листа, и ключевым моментом является простое слово, голая идея. Думаю, что именно таким способом я создал большинство своих лучших работ. Также я писал статьи для газет, рецензии и заметки и все это время спокойно размышлял, какой быть моей следующей книге.
Я в любой момент мог написать еще одну мягкую порнографическую историю, наполненную музыкой, яростью, номерами отелей и размалывающей ночной тьмой. Я знал, чего от меня ждали, и я хорошо умел по-разному смешивать ингредиенты и показывать новые грани, заново обнажить зловещие подробности мучительной личной жизни мужчин и женщин. Еще у меня была задумка написать книгу об английских и американских беженцах в Париже в пятидесятые, в годы экзистенциализма, Сен Жермен де Пре в своем расцвете, богема, джаз, играющий в подвальчиках, и так далее. Около десяти лет я думал об этой книге, но так и не написал ее. Может, меня удручала мысль о необходимости проведения исследований, или сыграл свою роль тот факт, что я не вполне был готов описывать настоящее как исторический период. Еще у меня была мысль создать великое научно-популярное чтиво, эпопею, которую я всю жизнь обещал себе написать, невозможную сказку о потерянной любви, найденной и снова потерянной в путешествии в прошлое, о своем Орфее в космическом пространстве. Еще одна откровенная книга, написание которой я откладывал год за годом и на которую, несомненно, мои редакторы уже давно махнули рукой.
Но мне некуда было торопиться.
А нужные слова — появятся, и, несмотря на то, что каждая следующая книга давалась мне с большей болью, чем предыдущая, я снова писал, преодолевая сомнения и внутренние страхи. Просто не верьте никому, кто скажет, что со временем пишется легче и легче. Легче не становится. Я скажу вам, что для меня это по меньшей мере ебаная агония. Может, мое уплотнившееся сердце — результат дюжины романов, над которыми я слишком много потел и мучился. Потому что мне доподлинно известно, что стопки документальных произведений, над которыми мне пришлось покорпеть, определенно не несут ответственности за мое теперешнее состояние здоровья.
Ну да ладно.
На самом деле я шучу.
Теперь я приму свою ежедневную таблетку и отправлюсь в постель. Возможная сонливость в дневное время, которую вызывают бета-адреноблокаторы, не причиняет мне неудобств. Испытываю ли я судьбу?
И только ежедневная таблетка атенолола (такая маленькая, иногда оранжевая, в следующий раз ярко-розовая или даже белая) заставит вас почувствовать мелодраматическое сожаление обо всех тех книгах, которые у вас не было времени написать. Пути не были пройдены. Ошибки сделаны. Женщины ушли в прошлое.
Будучи писателем, я всегда пытался чересчур умничать, я в изобилии давал подсказки, но в то же время сознательно вводил несоответствия, я беспорядочно смешивал факты, оставляя лишь тонкую линию, на которой пересекаются вымысел и реальность. И даже если я и был когда-то главным героем, то теперь это уже не я. Однажды некий критик назвал это «зеркальным коридором». Но мне нравилось дразнить, и сбивать с толку, и запутывать, и оставлять читателю поле для сомнений.
Полагаю, что теперь настал момент пролить свет на все это.
