– То есть ты решила, что я с горя могу сигануть вниз с шестого этажа?
– Ну, можно и не вниз… У нас в доме, например, одна такая горемычная недавно таблеток наглоталась. Да всякие могут быть варианты!
– Ой, да иди ты со своими вариантами знаешь куда! Я что, похожа на убитую горем неврастеничку?
– Что значит «иди»! Я места себе с утра не нахожу, через весь город к ней еду, а она – иди! Я, между прочим, даже кофе не успела попить! Вот сейчас обижусь и вообще уйду!
– Да ладно, заходи, не выпендривайся. Ставь на кухне чайник, а я в душ… Посмотри там в холодильнике чего-нибудь на завтрак…
– Да уж посмотрю, конечно, в моих аппетитах можешь не сомневаться.
Аппетиты у Поль оказались действительно из тех, которые сомнениям не подвержены. Пока она полоскалась под душем, успела и яичницу сварганить, и салатик нарезать, и организовать порядочную горку бутербродов с сырокопченой колбасой, что давеча для Кирюши была куплена.
– Куда нам столько бутербродов, Поль? Мы ж не съедим.
– Кто не съест? Я не съем? Обижаешь, матушка… Я такой колбаской только по праздникам угощаюсь, так что пусть пузо лопнет, а съем!
– Да на здоровье. Повезло тебе с конституцией организма – ешь много, а не толстеешь…
– Да. Хоть в этом повезло. Садись давай, чего в дверях выстроилась? Яичницу тебе положить?
– Не-а. Я буду только кофе и йогурт.
– Ну и фиг с тобой. Бедным и голодающим больше достанется.
Поль удобно устроилась на стуле, сглотнула голодную слюну, потом на секунду застыла над своей тарелкой, держа в одной руке бутерброд, в другой вилку. Так на секунду дирижер застывает перед оркестром со своей палочкой – будто в предвкушении первых звуков музыки. Наверное, это и есть самая счастливая секунда – короткое, но яркое предвкушение. И не важно, чего предвкушение – музыки или еды… Каждому свое.
– Слушай, Сань, вообще-то у меня к тебе дело… – уже с набитым ртом невнятно проговорила Поль. – Можно, я у тебя поживу? Недолго, месяц всего, пока сессия идет?
– Ну… Можно, конечно… А что случилось, Поль?
– Да понимаешь, не могу я больше мать видеть! Она злая такая в последнее время стала, все нудит, нудит… Я вчера огрызнулась, а она меня дармоедкой обозвала.
– Да ты что?
– Ну да… А главное, знаешь чего самое обидное?
– Чего, Поль?
– А то, что она меня платной учебой попрекает. Все время орет: я тебя не вытяну, я тебя не вытяну! А как заикнешься про заочное – мол, на работу пойду и сама себе на учебу заработаю, – так еще больше орет! Вот как ее понять, скажи? Хотя, в общем и целом, все и так понятно… Всплеск властного материнского самоутверждения как компенсация безмужнего климакса…
– Поль! Эк ты о матери-то! Ничего себе загнула!
– Да ладно, молчи уж… И вот еще что… Если она тебе позвонит… Ну, чтобы проверить и все такое… В общем, ты извини, конечно, но я матери про тебя наплела с три короба! Что тебя парень бросил, что ты в жуткой депрессухе находишься и что у тебя и впрямь эти… Как их… Позывы…
– Не поняла… Какие позывы?
– Ну, что ты можешь вот-вот с шестого этажа сигануть! У меня мать женщина прямая, она без подходцев может спросить, прямо в лоб! Так что имей в виду…
– Что – спросить? Нормально ли проходит мой полет с шестого этажа?
– Ну ладно, не злись. Я же как есть говорю.
– Спасибо, предупредила!
– И тебе спасибо.
– А мне-то за что?
– Ну… что в теремок пустила… – скорчила Поль смешную гримаску и пропела писклявым детским голоском: – «Кто-кто в теремочке живет! Я, мышка-норушка, я, лягушка-квакушка, я, серый ежик, ни головы, ни ножек…»
– Ладно, остановись с перечислением героев. Прошу этого, который ежик, не поминать всуе.
– Да ну и фиг с ним, с ежиком, Сань! И без него все отлично! Поживем на свободе, потусуемся… Можно какую-нибудь классную вечеринку забабахать… Я сейчас посмотрела, у тебя продуктов в холодильнике – на месяц хватит! Эх, не понимаю я твоего Кирюшу… Сбежать от такого халявного хавчика!
– А ты считаешь, со мной только ради халявного хавчика можно жить?
– Ну не заводись… Лучше покажи мне, где я спать буду.
– На раскладушке, где ж еще…
– А она хоть приличная? Ты знаешь, я на твердом спать не могу. Я когда на твердом посплю, у меня потом вся фигура болит. И вообще, гостям все-таки лучшие места в доме полагаются. Давай лучше я на диване спать буду, а ты на раскладушке. Недолго же, месяц всего!
– Ну ты и наглая.
– Что есть, то есть, на том и стою. Без наглости нынче никак не обойдешься. Так что, уступишь диванчик?
– Уступлю, конечно, что с тобой делать?
– Вот и молодец, гостеприимная ты моя. А он у тебя мягкий, надеюсь?
– Да ничего вроде…
– Пойду проверю!
Соскочив со стула, Поль быстро умчалась в комнату, и вскоре оттуда раздался ее восхищенный возглас:
– Да классный диван, Сань! Как будто для моих острых перпендикуляров создан! Буду по нему кататься, как ягодка в сахарном сиропе! А это что, Сань?
– Ну что ты там еще обнаружила… – заглянула она из кухни в комнату.
– А вот, в этом пакете было… Что это, Сань?
– Так чего спрашиваешь, если уже развернула?
– Это у тебя юбка новая, да?
– Ну да, да… Мама вчера принесла, я еще и не смотрела.
– Да ты посмотри, посмотри, какая она классная! Я такую недавно в журнале видела… Эх, живет же буржуазия! Ей новую юбку прямо под нос принесли, а она, видите ли, еще и не посмотрела… Да я бы уж сотый раз на себя прикинула!
– Ну так прикинь, в чем дело-то?
– Издеваешься? – прижав тонкую ткань к груди, тоскливо глянула на нее Поль. – Она ж мне на два размера велика! И вообще, когда ты наконец похудеешь?
– По моему, проще тебе пару-тройку килограммов набрать.
– Ну, чтоб эту юбку надеть, парой килограммов не отделаешься… Хотя, знаешь…
Поль задумчиво собрала в неказистый бантик длинный лягушачий рот, пробежала пальцами по тонкой струящейся ткани, вывернула юбку наизнанку, подняла перед глазами.
– Знаешь, если вот здесь подтянуть, получится довольно стильно… Мешочком тоже классно будет смотреться. Мне вообще такой стиль идет, кантри называется. У тебя швейная машинка есть?
– Откуда? Нет, конечно.
– Ну да, понимаю, не царское это дело – вещи перешивать. А моя мать знаешь как в этом деле насобачилась? Я третьего дня штанину на джинсах порвала, так она в два счета мне их в юбку перекроила! Ничего такая юбка получилась, сроду не догадаешься, что самопал. Так нет, говоришь, машинки? А может, у соседей поспрошать?
