Какая хладнокровная расчетливость! Как она сочетается с пылкой нежностью его поцелуев?
Ощутив внезапный озноб, Нора обхватила себя руками.
— Я не...
«Я не знаю, что должна чувствовать и делать».
Но не обсуждать же эти вопросы с горничной.
— Мне нужно помыться. Займись этим, — распорядилась Нора.
— Да, миледи. Здесь или в вашей собственной... — Гризель осеклась. — То есть, — осторожно продолжала она, — я хотела спросить: теперь эти покои всегда будут вашими, миледи?
— Я не знаю! — почти выкрикнула Нора. — Прости меня, — тут же попросила она. — Я еще... Мне надо все обдумать. Но вымоюсь я у себя в спальне.
Во всяком случае, Эдриан предоставил ей возможность самостоятельно принять хотя бы такое решение.
Принимая ванну, Нора вдруг с ужасом вспомнила, что оставила на антресоли сумку с документами. На ее сбивчивые вопросы Гризель, которая накануне помогла эту сумку паковать, тут же ответила, что беспокоиться не о чем, что сумку отдали на сохранение управляющему.
Но в такой день Нора ничего не могла принять на веру, а потому, одевшись, она тотчас отправилась к Монтрозу, чтобы убедиться в сохранности документов.
Дверь в комнату управляющего была открыта нараспашку. Она вошла, ожидая найти Монтроза в одиночестве, но у того оказался гость — ее новоиспеченный муж сидел за столом и рассматривал какой-то документ.
Эдриан поднял глаза и улыбнулся:
— Добрый день, моя супруга.
С формальной точки зрения он обратился к ней правильно, но если учесть все странные события последних дней, то при желании в словах Эдриана можно было услышать вызов.
— Добрый день, — ответила Нора, но от неуверенности не смогла улыбнуться.
Более того, реакция управляющего ее удивила. Когда она вошла в комнату, Монтроз поспешил отстраниться от Эдриана. Он что, не слышал о свадьбе? Как же ему удалось пропустить собрание в большом зале?
Нора проследила за его опущенным взглядом.
Ее саквояж с документами стоял открытый у ног Эдриана. Бумаги, разложенные перед ним на столе, приобрели новое, потрясающее значение. Он изучал списки земель и доходов от них и документы на право владения ими. Неудивительно, что Монтроз смотрит на нее глазами побитой собаки.
— Эти бумаги предназначены не для тебя! — возмущенно вскричала Нора. — Какое тебе дело до них?
— Как сказать, — отвечал Эдриан, откидываясь на спинку стула. — Куда ты собиралась их отнести?
— Подальше отсюда, — сказала Нора. — В безопасное место. Посторонним ни к чему их видеть. — Она бросила сердитый взгляд на Монтроза, который деловито изучал собственные руки.
— И где же ты рассчитывала найти такое место? — спросил Эдриан.
Если нарочитой мягкостью Эдриан рассчитывал произвести впечатление угрозы, то он ошибся. Результат получился противоположный. Сейчас Нора ему все скажет!
— Это не твое дело! Пропойца-пастор отдал в твои руки меня, но не Ходдерби!
Эдриан опустил на стол древний документ и с удивлением посмотрел на жену:
— Разумеется. И все же хотелось бы знать, куда ты собиралась отнести эти доказательства вашего права на Ходдерби?
Ну нет! Он что, думает, что обрел право знать все, что у нее на уме?
— Если хочешь, можешь снова лишить меня сна и через две-три ночи мучений снова потребовать ответа. Но уверяю тебя, ответ будет тот же — это не твое дело!
Эдриан приподнял бровь:
— Это было не требование, а просто вопрос. Я и не представлял, что ответ может быть настолько интересен и заставит тебя так насторожиться.
— Требование или не требование, но ты превысил свои полномочия. И лишь потому, что я... — Нора бросила быстрый взгляд на Монтроза и замолчала, не желая говорить при управляющем.
Эдриан понял и кивнул Монтрозу:
— Я закончу сам.
Управляющий поднялся на ноги.
— Я не давала тебе разрешения уходить, — резко остановила его Нора.
Монтроз с несчастным видом переводил взгляд с одного супруга на другого. Нора с мрачным юмором поняла, что будет дальше — Эдриан непременно кивнет снова, и Монтроз пулей вылетит из комнаты, тем самым подрывая ее власть. Не стоит этого ждать.
— Иди, — разрешила она.
Монтроз вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
В наступившей тишине Нора, отвернувшись от вопросительного взгляда Эдриана, подошла к окну. Вид аккуратных полей не мог успокоить ее, но начавшийся дождик и серое небо вполне соответствовали настроению. Она вздохнула и попыталась собраться с мыслями. Их свадьба — свершившийся факт. Ее поведение и слова в следующие минуты могут определить то, как сложится их совместная жизнь. В браке с Тоу ей приходилось тысячи раз придерживать язык, но больше она не желает ломать себя. Даже ради Эдриана.
Ради человека, который, несмотря на ее сопротивление, умудрился заставить ее искать его общества, как только он выходит из комнаты.
Мнение Тоу никогда не имело для Норы никакого значения. Но если придется идти против воли ради Эдриана, она не выдержит и больше никогда не сможет добиться независимости хотя бы в какой-то степени.
— Сделай одолжение, выскажись до конца, — сказал Эдриан у нее за спиной. — Думаю, это будет полезно.
Его самообладание задело Нору. Она резко развернулась.
— В брачной постели я тебе подчинялась, — сквозь зубы проговорила она. — Но это не значит, что ты будешь помыкать мной во всем остальном. Я все еще хозяйка этого поместья и не должна отчитываться перед тобой за управление им.
— Помыкать? — Эдриан резко поднялся на ноги. Ножки стула царапнули пол. — Значит, то, что я делал в постели, ты называешь словом «помыкать»?
Нора попятилась и налетела на подоконник.
— Что было, то было, — сказала она, испуганная напряженным выражением его лица. Дело явно шло к объятиям и поцелуям. Она пришла сюда не за этим. — Мы должны прийти к соглашению.
— Я полагал, что мы уже пришли, — усмехнулся он. — Мои губы уговорили тебя, разве нет?
Нора вскрикнула. Он не должен говорить о таких вещах. Он не просто развратник, он нечестивец! Эдриан приближался к ней с таким видом, что Нора легко догадалась о его намерениях.
Он изнасилует ее прямо здесь, в конторе управляющего.
— Прекрати! — Нора подняла руку, чтобы остановить его, если потребуется, то силой. Но сила не потребовалась. Эдриан остановился.
Весь его вид — поза, напряжение на лице — не требовал пояснений. С каждой минутой атмосфера в комнате накалялась. Воздух все больше пропитывался жаждой и вожделением, а Нора ощущала все большую слабость. Она судорожно сглотнула.
