Стоит отметить, что его соперник (несомненно, это был Проповедник) использовал не джамбию — короткий и кривой, но по большей части декоративный кинжал Йемена, а биллао — большой и острый, как бритва, клинок, что в ходу только у сомалийцев. В два умелых удара таким стальным клыком можно отсечь руку, а хороший колющий выпад вперед пронзает насквозь туловище.
Нападающий сменил хватку так, что лезвие теперь смотрело снизу вверх, как у уличного забияки, готового пырнуть любого, кто приблизится. К счастью, к Ловцу уже вернулось зрение. Он заметил, что его соперник бос, что дает его ступням хорошее сцепление с глинобитной крышей. Хотя кожаные подошвы спецназовских ботинок тоже неплохи.
Следующий удар биллао последовал слева снизу; целил Проповедник, безусловно, во внутренности, но это было несложно предугадать. Левой рукой Ловец рубанул по взносящемуся запястью, заблокировав лезвие в считаных сантиметрах от своего корпуса. При этом он почувствовал, что его правое запястье тоже схвачено.
Проповедник был на двенадцать лет моложе и к тому же закален аскетичной жизнью в горах. В грубой силе он, пожалуй, имел превосходство. Напряженно подрагивающее жало биллао находилось уже в каком-то дюйме от диафрагмы Ловца, у которого вдруг мелькнуло воспоминание о своем парашютном инструкторе в Форт-Брэгге, который, помимо инструктирования, был еще и заядлым поединщиком.
— К востоку от Суэца и к югу от Триполи хороших уличных бойцов считай что и нет, — откровенничал он, бывало, после трех-пяти пинт пива в сержантском клубе. — Они все надеются на свои клинки. А вот о мудях и о перемычке почему-то не думают. Африка, одно слово.
Под «перемычкой» он имел в виду переносицу. Ловец отвел голову и резко, с силой, двинул ею вперед. От удара лоб ожгло (как пить дать вскочит шишка), но почувствовалось и то, как с легким хрустом лопнула носовая перегородка соперника.
Враз ослабла и хватка на запястье. Выдернув руку, Ловец отвел ее и пружинисто, с выпадом ударил. Боевой нож вошел четко между пятым и шестым ребром слева. В нескольких сантиметрах горели ненавистью переливчато-янтарные глаза; вот они полыхнули, но уже изумлением от того, как чужая сталь входит в сердце, и свет жизни стал в них угасать.
Под магическим светом луны взор Проповедника померк, а тело на ноже, обмякая, стало проседать. Перед внутренним взором Ловца предстал отец, умирающий в палате интенсивной терапии. Поднеся губы к месту, где у пакистанца возле уха курчавилась борода, Ловец вкрадчиво прошептал:
— Всегда верен, Проповедник. Semper Fi.
В ожидании рассвета Следопыты сформировали оборонительное кольцо, хотя наблюдатели из Тампы заверили, что никаких подозрительных движений в их сторону не наблюдается даже на расстоянии. В этой глухомани, похоже, хозяевами себя чувствовали только шакалы.
Все «бергены» аккуратно собрали. Медик Пит, достав свою «волшебную аптечку», тут же занялся спасенным Уве Карлссоном. За недели сидения в гаракадской темнице раны у паренька загноились, к тому же он сильно отощал. Пит сделал что мог, а затем ввел дозу морфина, отчего курсант на предусмотрительно расстеленном у костра надувном матрасе забылся глубоким сном, первым за все эти недели.
Кудряш при свете фонарика осмотрел все три припаркованные на площади «технички». Одна, изрешеченная пулями из карабинов и «калашниковых», для езды уже определенно не годилась. Но две другие после доводки оказались вполне ничего, к тому же в них обнаружился запас бензина в канистрах, которого должно было хватить на несколько сотен миль.
С первым светом Дэвид переговорил с Джибути и заверил, что на двух «техничках» отряд вполне сможет добраться до эфиопской границы на западе. Там дальше находится участок пустыни, откуда осуществлять отход логичнее всего. По прикидкам Кудряша, ехать предстояло километров триста — десять часов пути, если с остановками на дозаправку и возможную смену шин; это если еще никто дорогой не вздумает напасть. Следопытов заверили, что «Геркулес С-130», давно уже вернувшийся в Джибути, будет их там ждать под всеми парами.
Агент Опал — черный как головешка эфиоп — с неимоверным облегчением воспринял свой выход из маскарада, становящегося все более опасным. Десантники вскрыли свои пайки и устроили вполне сносный завтрак, кульминацией которого послужил жгучий бренди, добавленный по глотку в и без того горячий сладкий чай с молоком.
Трупы сволокли на площадь и оставили на погребение селянам. При Проповеднике оказался целый «пресс» сомалийской валюты, который вручили старейшине; получилась как бы компенсация за доставленное неудобство.
Под кроватью, с которой удрал на крышу Проповедник, обнаружился кейс с миллионом долларов наличности. Капитан десантников рассудил, что поскольку в пустыне и без того оставлено на полмиллиона парашютов и ранцев, а возвращаться за ними в строго обратном направлении, да еще искать и тащить на себе — затея не из самых притягательных, то не лучше ли будет внести в казну полка эти награбленные баксы, полностью или частично? Идея, согласитесь, вполне здравая.
На рассвете в кузов одной из «техничек» был уложен матрас с беспробудно спящим курсантом, а семь «бергенов» погружены на другую. Распрощавшись со старейшиной, Следопыты выехали из деревни.
Прогноз Кудряша в сущности сбылся. Восемь часов езды от деревушки, и «технички» оказались у незримой эфиопской границы. О ее пересечении десантников известила Тампа, а также указала вектор следования к взлетной полосе. Место неприметное; сразу и не скажешь, что аэродром. Бетонной полосы в сущности нет, есть лишь тысяча метров гладкого, спрессованного в твердь гравия. Ни диспетчерских башен, ни ангаров; только одинокий «ветряной гульфик» бодрячком торчит по направлению ветра из жаровни пустыни, накаленной за день.
На конце полосы отрадно виднелся корпус «геркулеса» с кругляшками королевских ВВС на хвосте и цветами Сорок седьмой эскадрильи. Это было первое, что Следопыты разглядели на расстоянии двух миль через пески Огадена. По приближении «техничек» задний пандус транспортника опустился, и по нему поприветствовать своих вернувшихся из похода рыцарей трусцой сбежал Иона, а с ним двое его помощников и еще двое укладчиков. Работы им теперь не было: семь парашютов, по полсотни тысяч фунтов за штуку, остались вдали за горизонтом.
Невдалеке от «геркулеса» стоял доподлинный сюрприз: белый «кинг эйр»
[13]
с опознавательными знаками Мировой продовольственной помощи ООН. А рядом с ним двое дотемна загорелых мужчин в бежевом камуфляже и с шестиконечными звездами на погонах.
Стоило «техничкам» остановиться, как Опал, ехавший в кузове переднего пикапа, выскочил и припустил к ним. Оба приветствовали его сердечными объятиями с похлопываньем. Ловец, исполненный любопытства, подошел к ним.
Израильский майор не представился, хотя точно знал, кто именно этот американец.
— Я так, всего с одним коротеньким вопросом, — успокоил Ловец, — и сразу отваливаю. Как вы, интересно, умудряетесь улучать к себе на службу эфиопов?
