Леху. Он не любил, когда его называли иначе, и требовал именно такого, панибратского к себе обращения.
– Расскажи мне о нем, – Кара все-таки поднялась и вцепилась в его руку.
– Что рассказать?
– Все. Вкусы. Привычки. Манеры. Что ему нравится, что его раздражает. Каких баб любит…
– Ты собралась…
– Замуж я собралась. За короля. Как и говорила.
Леха – король? Вот это хамоватое существо, которое единственно умеет, что зарабатывать, и то умение ему далось свыше, как другим дается музыкальный слух или тонкий художественный вкус. Собственной Лехиной заслуги в этом нет. Он лишь пользуется тем, что дала природа.
– Выходи за меня, – Ланселот ведь планировал жизнь на двоих. А Кара обещала… еще тогда, в детстве обещала!
– Ты служащий, дорогой мой. Рыцарь, который всегда на страже королевских интересов. Сторожевой пес. А я не хочу жить в конуре. Мне дворец нужен.
И король.
– У тебя не выйдет.
– Теперь выйдет, – Кара коснулась желтой бабочки, слишком яркой и большой, чтобы вписываться в наряд. – Теперь у меня все выйдет. И ты поможешь.
– С чего бы?
Избавиться от твари! Завести на пустырь, где догнивает так и недостроенный дом. Свернуть шею и бросить. Эту падаль не станут искать, но… как Ланселоту дальше жить?
– С того, что ты меня любишь. И ни в чем мне не откажешь.
К сожалению, Кара была права. Ее гарпун прочно сидел в сердце Ланселота.
«Дорогой Шарль, мне вновь необходимо кому-то пожаловаться.
Как это утомительно – быть сильной женщиной. Но мои слезы слишком многим доставят удовольствие, поэтому я улыбаюсь. Мне улыбка уже не стоит усилий, да и прочее… я настолько долго держала маску, что теперь маска держит меня.
Знаешь, Шарль, я ничего не спрашиваю о твоей жизни, пусть бы и слухи, достигающие моих ушей, внушают определенное беспокойство. Я не могу поверить, что ты и вправду способен пасть столь низко. Где же твой хваленый разум? Твое хладнокровие?
Мне его не хватает.
О нет, раны давным-давно зажили. Даже король – всего лишь мужчина, и причинить боли большей, нежели иные мужчины, не способен. И, пожалуй, глядя в глаза девушек, которые сменяют друг друга в Оленьем парке, я могу им посочувствовать. Рядом с ними я, Жанна-Антуанетта, чувствую себя старой и умудренной опытом. Влюбляться в короля? Что может быть более нелепым?
Больше он не навещает меня, однако эта холодность против ожидания не принесла мне отставки, напротив, кажется, Его Величество лишь больше стал ценить иные мои качества. Он все чаще говорит, что видит во мне друга, пожалуй, единственного, которому способен всецело доверять.
И разве королевская дружба не является достойной заменой королевской же любви?
Ответ мне неведом.
Но все прочие ждут того момента, когда же Жанна-Антуанетта исчезнет с небосклона. Требуется ли солнцу путеводная звезда? Меня поддерживает Шуазель, зная, что лишь от моего расположения зависит его собственная карьера. Но было бы глупо доверять ему. Недавно свела знакомство с Ришелье, чей острый разум и беспринципность, которая многих пугает, показались мне весьма привлекательными. Пожалуй, я постараюсь сделать все, чтобы Ришелье остался в королевской свите. Порой Его Величеству не хватает не то чтобы опыта или умений, скорее интереса к делам государства. И кто-то должен ими заниматься. Ришелье же в достаточной мере патриот, чтобы власть, данная ему, обернулась выгодой для страны. Мне так видится…
Многие не согласны. Они спешат поставить королю в упрек, что он позволяет мне чересчур увлекаться политикой, а я не способна осознать последствия принятых мною решений. Король, однако, более склонен советоваться со мной, чем с кем бы то ни было.
Сегодня мы обсуждали новое творение Вольтера, которое показалось королю чересчур уж вольным. Он не гневался, скорее выражал недовольство, а Вольтер – тот еще упрямец – вместо раскаяния высказался, что его пером движет дух эпохи. Не поручусь за точность цитаты, но он явно забылся.
И еще позже посмел выговаривать мне за королевские упреки!
Я же, пытаясь побудить его к осторожности – король выглядит мягким, но память имеет хорошую, – напомнила историю с «Философскими письмами». В тот раз Бастилией отделался издатель, но Вольтер должен понимать, что и он не является неприкосновенной личностью. Пожалуй, мне следовало учесть, что самолюбие этого человека в разы превышает его талант. Он вспылил, назвал меня ограниченной и пустоголовой, способной лишь на то, чтобы поставлять Его Величеству любовниц еще более глупых, чем я сама, ведь это позволяет мне выглядеть чуть умнее… он много говорил, не забыв помянуть и мое происхождение, и брак, и тебя, Шарль…
Стоит ли после подобных признаний верить в чью-то дружбу или искренность?
Я попросила его замолчать, не желая ссоры, хотя признаюсь, что каждое слово ранило меня куда сильнее, нежели я ожидала. Но Вольтер недаром славился дурным характером.
Мы поссорились. И я потребовала, чтобы он убрался из дворца. Вольтер, насмешливо поклонившись, пообещал исполнить просьбу, а затем добавил, что вскоре и я последую его примеру. Даже такой слепец, каким является король, не потерпит долго рядом с собой глупую бабу со склочным нравом.
Хорошо, что у этой ссоры не было свидетелей.
Да, уход Вольтера спишут на мою мстительность, хотя никто не будет знать истинной причины. И вполне возможно, что уже завтра он напишет мне письмо, где будет умолять о прощении, а я великодушно прощу его, но… но разве буду и дальше называть другом?
Ко всему следует признать, что в его словах есть та самая горькая правда, от которой я желала бы отрешиться. Рано или поздно король перестанет нуждаться в моем обществе. Я не становлюсь моложе. К женщинам время беспощадно, но разум мой по-прежнему ясен… не знаю, как быть дальше.
Наверняка так же, как до этого.
Вот и иссякли жалобы. Хорошо, дорогой Шарль, что камины ненасытны, а чернильные слезы не в силах погасить пламя.
Надеюсь, когда-нибудь мы все-таки свидимся».
Наташка работала не в клубе – в офисе туристической фирмы. И выглядела по-деловому. Почти. Черный кургузый пиджачок. Белая рубашка. Галстук. И мини-юбка. Туфли на каблуке. Алая помада.
Белые локоны по плечам.
– Если ты за Макса просить пришел, то пускай он катится к чертовой бабушке! – Наташка курила на рабочем месте, используя вместо пепельницы кружку.
– Пускай, – охотно согласился Славка.
Подмывало позвонить Дашке. Просто так. Поинтересоваться, как у нее дела.
– Скажи, что у тебя с Карой было, – Славка перевернул стул и сел, опершись руками на высокую спинку.
