— Хотя ты и действуешь против своего желания, тем не менее я очень благодарен тебе за все, что ты делаешь для меня.
— Я уже сказал тебе, что делаю это из чувства долга и, признаюсь, из чувства привязанности к тебе: несмотря на всё твои недочеты, ты все же славный парень!
— Благодарю, — воскликнул Гроляр, растроганный до слез. — Ты не только исполнял свой долг, но сделал гораздо больше: ты несколько раз спасал мне жизнь, рискуя своей собственной, а это никогда не забывается!
На этом друзья закончили свой разговор и вернулись к гостям, чтобы занять свои места на пиру, где их отсутствие уже начинало беспокоить собравшихся.
XXIX
Багаж. — На английском фрегате. — Почтительная и торжественная встреча. — Банкет. — Опьянение доктора. — Одобрение людоедства. — Пожирайте друг друга!
КАК И БЫЛО УСЛОВЛЕНО, КОМАНДИР «Виктории» официально пригласил короля на следующий день на обед и, заручившись согласием Ланжале, откланялся и возвратился к себе на судно. Предусмотрительный Ланжале собрал в сундук из камфарного дерева множество различных предметов, которые ему хотелось увезти на память о своем пребывании на этом острове, уложил туда же спасательные пояса своего изобретения и неразлучный тромбон и просил доктора Патерсона прислать ночью двух матросов за его сундучком, чтобы этот маленький багаж не мог возбудить подозрения его подданных.
Можно себе представить радость Патерсона, усмотревшего в этом несомненное доказательство того, что он успел в своих стараниях и добился желанной цели!
На другой день, около шести часов вечера, Ланжале в сопровождении Гроляра и еще трех министров отправился на берег под конвоем целого леса копий и многочисленной толпы, приветствовавшей его необычный выезд громким ликованием.
Так как еще накануне всем было известно о приглашении, полученном королем, то его отъезд никого не взволновал. Мокиссы, напротив, даже гордились своим королем и радовались, что он променял свой белый цвет кожи и европейский костюм на мокисские: это весьма льстило его самолюбию.
Нельзя не сказать также, что и Ланжале, со своей стороны, был сильно взволнован, входя на паровой катер, присланный за ним командиром «Виктории». Он внутренне сознавал, что, оставшись на этом острове, мог бы сделать много полезного и хорошего.
Быть может, он и не согласился бы уехать, если бы знал, что находится не на маленьком, никому не известном острове, а на одном из важнейших островов Океании, Борнео, который он мог бы благодаря своей энергии и с помощью своей армии, обученной им менее чем в три месяца, со временем подчинить своей власти, он лишь впоследствии узнал об этом из случайного разговора на фрегате.
Паровой катер в несколько минут доставил его со свитой на фрегат, где их встретил сам командир в полной парадной форме со всеми орденами и знаками отличия, а одна из батарей приветствовала короля салютом в двадцать один выстрел, к великому ужасу туземцев, которые, вообразив, что белые люди покушаются на жизнь их короля, с криком и воем потребовали, чтобы король вышел показаться им.
Ланжале тотчас же исполнил их желание и, приложив руки ко рту в виде рупора, крикнул: «Не тревожьтесь, друзья, за участь короля! Это белые люди заставляют говорить свои громы, чтобы почтить его!»
Затем был подан обед, состоящий из громадных окороков свинины, баранины, гигантских копченых лососей, целых гор вареного картофеля, словом, всех тех яств, которые особенно по вкусу грубым аппетитам дикарей.
Пиво и портер лились в изобилии; в хороших крепких винах тоже не было недостатка, причем прислуге было отдано распоряжение особенно старательно угощать дядю короля и трех министров, чтобы они под вечер утратили всякую способность понимать, что с ними происходит.
Как англичанам было известно, дядя короля был решительно против похищения молодого монарха, и поэтому доктор, будучи его соседом за столом, не переставал наполнять его рюмки и стаканы. Но ловкий и в высшей степени трезвенный Гроляр незаметно выливал все под стол, а Патерсон не переставал удивляться: «Что за губка этот старый дикарь?! Он и меня заткнет за пояс!»
И действительно, при той системе выпивания, какой пользовался Гроляр, результаты состязания для уважаемого доктора могли быть сомнительны. Он вскоре пришел в такое состояние, когда всякий контроль над мыслями и языком утрачивается, и тогда английский ученый, председатель Лондонской Королевской медицинской коллегии, разразился бесконечными бессвязными спичами и долгими хвалебными панегириками по адресу молодого короля.
— Знаете ли, господин премьер, — говорил он, — вы имеете счастье служить самому удивительному, можно сказать, «пирамидальному» государю, самому сногсшибательному! Право, можно подумать, что он прошел все степени Кембриджского университета, почетным членом которого я имею честь состоять Он одинаково осведомлен и в философии, и в психологии, и в политике. Он является, так сказать, живым доказательством того, как утверждаем я и мой коллега Паддингтон наперекор всем, что человек родится в мире с богатейшими способностями и всегда развивается в лучшую сторону, если только не имеет перед глазами дурных примеров развращающей цивилизации. Произойдет настоящий переворот в научных теориях, когда ученые познакомятся с этим королем-философом, питающимся себе подобными ввиду ассимиляции наиболее подходящей пищи… когда услышат от него эти разумные и справедливые слова: «Зачем давать пропадать такому громадному количеству прекрасного мяса?!» Так вот, видишь ли, господин премьер, почему мы и похитим у тебя твоего прекрасного короля, чтобы показать его всей удивленной Англии; чтобы показать миру, до какой совершенной степени развития, умственного и физического, может довести питание человеческими ростбифами и окороками. Воскликнем же: «Любите друг друга и поедайте друг друга!» С этими словами почтенный доктор скатился под стол.
XXX
Предчувствия. — Предосторожность сэра Джорджа Брауна. — Сон и отдых. — Княжеская меблировка. — Радостная покорность судьбе. — Министр, к которому относятся, как к королю.
ЧАСОВ ОКОЛО ОДИННАДЦАТИ НОЧИ ЗА СТОЛОМ не оставалось уже никого, кроме Ланжале, с удовольствием прихлебывавшего из бокала вместо шампанского лимонад, и Гроляра, довольствовавшегося чистой водой.
Оба они не рассчитывали на подобный финал обеда, поставивший их в очень затруднительное положение.
— Наше дело пропало! — решил Ланжале. — Кто теперь распорядится уходом фрегата, когда весь командный состав валяется под столом вместе с мокисскими министрами, которые простодушно попались в ловушку! А если мы останемся здесь на ночь, то на рассвете фрегат будет окружен тремя-четырьмя сотнями военных пирог, и на палубу английского судна хлынет волна мокисских воинов; они потребуют возвращения своего короля, и мы вынуждены будем вернуться с ними, если не хотим допустить страшной резни!
