Картер покачал головой. Он подошёл к стене рядом с камином и провёл рукой по отставшим обоям.
— Он сам тут весь ремонт сделал. От и до. Отец не раз повторял, что у него руки-крюки. — Он отыскал щель в стыке между полосами обоев и провёл по ней пальцем, обрывая дальше. — Руки-крюки. Это про него.
И, не сказав больше ни слова, он вышел из гостиной и начал подниматься по лестнице. Выждав некоторое время, Фокс последовал за ним. Наверху, под крышей, было ещё три комнатки — две спальни и ванная.
— Взгляните на это, — сказал Картер. И точно: обои в главной спальне, приклеенные кое-как, отваливались от стен и висели кусками. Потом он постучал по плинтусу каблуком, показывая, что тот держится на честном слове. Рассохшаяся дверь толком не закрывалась, а дверная ручка висела буквально на ниточке. — Руки-крюки, — повторил Картер.
Фокс и сам всё видел: растрескавшаяся, осыпающаяся с потолка штукатурка, плохо подогнанные оконные рамы, расшатанные половицы. Распахнутые дверцы платяных шкафов говорили о том, что жена Алана Картера, покидая мужа, не потрудилась забрать с собой всю свою одежду. Сохранил ли он эти тряпки в надежде, что однажды она одумается и вернётся? А потом, когда она умерла, оставил, чтобы сберечь память о ней? В ванной комнате кое-где отваливалась плитка, а у самой ванной был такой вид, будто она уже давным-давно отслужила свой век. Из обоих кранов над умывальником капала вода. Фокс старался не смотреть на туалетные принадлежности покойного: бритвенный станок, фиксирующий гель для зубных протезов, маникюрные ножницы…
— А как бы вы поступили со всем этим добром, будь вы на моём месте? — спросил у него Картер.
— Так же, как предположительно поступил ваш дядя, когда приобрёл этот дом — разрушил всё до основания и начал с чистого листа.
— Когда он только-только сюда въехал, мой отец заставил меня побывать здесь несколько раз. Он не уставал повторять, что это, дескать, курам на смех, то, как дядя Алан с упоением наводит здесь лоск, хотя на самом деле он всё только портит… — Фоксу показалось, что Картер на миг углубился в воспоминания о прошлом, но быстро встряхнулся. — А может, спалить эту хибару к чёртовой матери и получить страховку?
— Вы уверены, что вам стоит сообщать об этом мне?
Картер с трудом выдавил из себя улыбку. Парень был совсем измотан — сказывались бесконечные допросы; и уж конечно, масла в огонь подлили косые взгляды, сплетни и перешёптывания по всему городу.
— А знаете, в детстве я любил его — и был уверен, что это взаимно.
— Напомните мне, как звали его жену?
— Тётя Джессика. Здесь не было никаких вариантов. Никаких вам «Джесс» или «Джесси». Сразу же поправит. Вскоре выяснилось, что она с кем-то встречается за спиной дяди Алана. Тем всё и кончилось.
— Вы и вправду «отравляли жизнь» вашим родителям?
— Как большинство подростков.
— А потом, когда выросли и стали взрослым? Картер пожал плечами и перешёл из ванной в спальню поменьше. Она использовалась как кладовая и была загромождена от пола до потолка разномастными коробками и чемоданами.
— Спалить всё к чёртовой матери, — снова пробормотал Картер, прежде чем повернуться лицом к Фоксу. — Я ничем особенно не отличался от остальных. Если он выставил меня в ваших глазах законченным мерзавцем, это всё неправда.
— Он вас оклеветал, — тихо произнёс Фокс.
— Тогда, быть может, это он мерзавец — вам эта мысль никогда не приходила в голову?
— Вам это покажется удивительным, но, знаете, приходила.
Картер явно этого не ожидал. Он в упор посмотрел на Фокса. Фокс подметил, как у него под глазом мелко подёргивается жилка. Картер, зная об этом, прижал к ней палец, будто надеялся таким образом остановить тик.
— А вы знаете, как поступают с копами в тюрьме? — тихо спросил он, прежде чем ответить на собственный вопрос. — Ну конечно, знаете. Это ведь ваша работа: вы же копов пачками за решётку отправляете.
— Только тех, кто по-настоящему это заслужил.
— Значит, по-вашему, я это заслужил? — Картер немного повысил голос. — Заслужил только тем, что попросил одну жалкую ничтожную шлюху уделить мне полчасика её столь драгоценного времени?
— Тогда почему объявились ещё две женщины? Картер со всей силы саданул кулаком по стене.
Казалось, будто всё здание содрогнулось.
— Не знаю! — проревел он. — Наверняка они сделали это по её указке!
— Они не были знакомы.
— Я и пальцем ни к одной из них не прикоснулся — даже и не пытался никогда! — На этот раз он ударил по стене ногой, отчего с потолка посыпалась штукатурка.
— Теперь это ваш дом, не забывайте, — напомнил ему Фокс.
— Да мне он на хрен не нужен! — Картер снова провёл рукой по голове. — Как же мне всё это осточертело… Я только и мечтаю о том, чтобы вздохнуть свободно. В любой момент судья может принять решение не в мою пользу, или Кэш предъявит мне официальное обвинение в убийстве. Неплохая альтернатива, а? — Он взглянул на Фокса. — Да что мне вам об этом рассказывать? Вам-то это всё до лампочки.
И, отодвинув плечом Фокса, он бросился вниз по лестнице, перескакивая через две ступени. Фокс снова выждал некоторое время, прежде чем последовать за ним. К тому времени, когда он спустился в холл, Картер уже завёл мотор своей «астры» и предпринимал судорожные попытки развернуться. Стоя в дверях, Фокс наблюдал за тем, как автомобиль, вздымая колёсами клубы пыли, кубарем катится вниз по склону. Незапертый амбарный замок висел на двери. Без ключа его никак нельзя было запереть. Но Пол Картер об этом и думать забыл — этот дом был ещё одним камнем у него на шее, тянущим его вниз, в бездну. Фокс как мог, захлопнул дверь и сел за руль. Впереди у него был долгий путь обратно в Эдинбург.
Среди дневной корреспонденции, поджидавшей его за дверью, оказался и обещанный экземпляр книги «Не просто шайка разбойников». Книга была сильно поистрепана и помята, вкладка с фотографиями вываливалась, но в остальном всё было вполне сносно, Фокс листал её около часа. Профессор Мартин был скуп на имена; Фоксу удалось выписать совсем немного. Но потом, прямо перед оглавлением, он обратил внимание на примечание, где говорилось, что все имена, использованные в книге, вымышленные «и были изменены в целях защиты заинтересованных лиц».
— Вот уж спасибо на добром слове, — саркастически заметил Фокс.
Он снова углубился в документы, которыми его снабдил Чарльз Мангольд. Особенно его интересовали протоколы судебных заседаний начала восьмидесятых. Там-то уж точно имена не будут вымышленными. А заодно и фотографии, сделанные в полиции сразу после задержания лиц, подозреваемых в несанкционированных акциях. Лица в кровоподтёках, исцарапанные носы и губы, распухшие глаза…
Дональд Макайвер удостоился нескольких упоминаний в книге. Равно как и Джон Эллиот. В «Википедии» телеведущему была посвящена целая страничка. Когда Фокс увидел его фото, то сразу вспомнил, как тот несколько раз представлял по телевизору местные новости. На его страничке в «Википедии» сообщалось, что, будучи студентом, он участвовал в «акциях экстремистского толка» и даже был судим за «участие в заговоре» с целью захвата автомобиля какого-то члена правительства. Фокс сравнил два снимка — да, лощёный телеведущий и студент-радикал — это один и тот же человек. Только волосы тогда были длинные, костюмчик — грязноватый и потрёпанный, лицо — болезненно-бледное, с ввалившимися щеками. Фокс затруднился бы назвать двадцатилетнего Эллиота писаным красавцем, но на нынешних глянцевых снимках красовался мужчина с гладко выбритым, волевым подбородком, лучезарным взглядом, здоровым румянцем во всю щёку, причёской волосок к волоску, ослепительно белозубой улыбкой, в безукоризненно отглаженной сорочке и при галстуке. Эллиот занимал должность в управляющей компании и предположительно был взят на это место за «безупречное исполнение должностных обязанностей и выдающиеся достижения в сфере благотворительности». Фокс переписал телефонный номер, затем встал, потянулся и пошёл на кухню заварить чаю.
