Черчилль сознавал — того, что было, уже не будет, но тем не менее британцам теперь нужен вождь, который бы уверенным голосом объяснял, что им делать дальше, а не этот тайный социалист Клемент Эттли (Уинстон Черчилль был из тех, кто считал общественные писсуары первым шагом к социалистическому обобществлению).
Насчет Индии Черчилль понимал — тут битва проиграна. Дело шло к этому уже много лет, а во время войны поневоле приходилось подавать индийцам сигналы насчет скорой независимости — не хватало еще одновременно с борьбой за собственное выживание получить гражданскую войну в колониях!
Но на многих других направлениях процесс еще можно остановить. Этой осенью Черчилль планировал съездить в Кению и на месте разобраться как и что. Но сперва он заехал в Тегеран, на чашку чая к шаху.
И как назло — угодил в самый хаос. Накануне кто-то подорвал Национальную организацию сведений и безопасности. Все здание обрушилось и загорелось. Идиот начальник тайной полиции тоже погиб — тот самый, чьи длинные руки дотягивались даже до ни в чем не повинного персонала британского посольства.
Но, похоже, этим весь ущерб пока и ограничивался — если не считать того, что, по-видимому, внутри здания сгорел единственный имевшийся у шаха бронированный автомобиль, так что в результате встреча шаха с Черчиллем оказалась короче, чем планировалось, и к тому же прошла из соображений безопасности прямо в аэропорту.
И все-таки хорошо, что визит состоялся. Положение, по словам шаха, под контролем. Взрыв здания службы безопасности, разумеется, вызывает у него обеспокоенность, поскольку причины происшествия до сих пор не выяснены. А гибель начальника этой конторы можно пережить. Все равно он, похоже, начал терять бдительность.
Итак, политическая ситуация стабильна. На подходе новый начальник тайной полиции. А также рекордные показатели Англо-Иранской нефтяной компании. Нефть обогащает и Англию, и Иран со страшной силой. Англию в большей степени, если честно, но это не более чем справедливость: ведь единственное, что вложил в проект Иран, — это дешевая рабочая сила. Ну и нефть, конечно.
— В Иране все спокойно, — подытожил Уинстон Черчилль, разговорившись на обратном пути в Лондон со шведским военным атташе, которому выделили место в том же самолете.
— Рад слышать, что господин Черчилль доволен, — ответил Аллан. — И что он хорошо себя чувствует, судя по виду.
~~~
Сделав пересадку в Лондоне, Аллан приземлился наконец в аэропорту Бромма и впервые спустя одиннадцать лет шагнул на шведскую землю. Была поздняя осень 1947 года, и погода стояла соответственная.
В зале прилетов Аллана ожидал молодой человек, представившийся секретарем премьер-министра Эрландера и сообщивший, что последний хотел бы встретиться с господином Карлсоном, и если возможно — безотлагательно.
Аллан решил, что это вполне возможно, и охотно проследовал за секретарем, который с гордостью распахнул перед ним новехонький правительственный автомобиль — черный лакированный «вольво-РV 444».
— Приходилось ли господину Карлсону видеть что-нибудь более элегантное? — спросил неравнодушный к машинам секретарь. — Сорок четыре лошадиные силы!
— На той неделе я видел по-настоящему роскошный вишневый «Де Сото», — ответил Аллан. — Но ваша машина в гораздо лучшем состоянии.
Из Броммы они приехали в Стокгольм, и Аллан глядел по сторонам не без интереса. Стыдно признаться, но он никогда раньше не бывал в столице. Красивый, кстати, город, кругом вода и всюду невзорванные мосты.
Прибывшего в правительственную канцелярию Аллана проводили по коридорам до самого премьерского кабинета. Премьер-министр, радушно воскликнув «Господин Карлсон! Я так много слышал о вас!», выпихнул из кабинета секретаря и плотно закрыл дверь.
Аллан, напротив, ничего не слышал о Таге Эрландере, но говорить этого не стал. Он не знал даже, правый тот или левый. Несомненно, что либо правый, либо левый, потому что если жизнь чему Аллана и научила, так это тому, что люди упрямо держатся если не того, так этого.
Ну да его, премьер-министра, дело — кем ему нравится, пусть тем и будет. Лучше послушать, что он скажет.
Как выяснилось, премьер-министр в тот же день, только попозже, перезвонил президенту Трумэну и долго с ним беседовал насчет Аллана. К тому же премьер-министр теперь все знает про…
И тут премьер-министр Эрландер замолчал. Он занимает этот пост меньше года, и ему еще многому предстоит научиться. Но одну вещь он усвоил уже теперь, а именно — что иногда лучше вообще не знать, когда нет возможности доказать, что ты знаешь то, что знаешь. Поэтому премьер так и не договорил. И что за информацию касательно Аллана сообщил премьеру президент Трумэн, так навсегда и осталось тайной. Вместо этого премьер перешел к делу:
— Я так понял, вам тут в Швеции даже приткнуться негде, поэтому я распорядился выплатить вам наличными за всю проделанную работу на службе своей стране… в известном смысле… Как бы то ни было, здесь десять тысяч крон, — и премьер-министр протянул Аллану пухлый конверт с купюрами и ведомость, чтобы за них расписаться: порядок есть порядок!
— Огромнейшее вам спасибо, господин премьер-министр. Я вот тут прикинул, что с такого-то шикарного пособия можно будет и приодеться, и в гостинице на чистых простынях поспать. Да и зубы наконец почистить, в первый раз с августа сорок пятого.
Премьер-министр перебил Аллана, когда тот уже собрался поделиться с ним, в каком именно состоянии находятся его, Аллана, трусы: целевое назначение выданной суммы, разумеется, нигде не оговаривается, однако тем не менее хотелось бы проинформировать господина Карлсона, что в Швеции идет некоторая работа в области расщепления атомного ядра и было бы желательно, чтобы господин Карлсон с ней ознакомился.
Дело в том, что премьер-министр Эрландер совершенно не разбирался в целом ряде важных вопросов, которые свалились на него, когда прошлой осенью внезапно остановилось сердце Пера Альбина. Один из таких вопросов — как Швеции следует позиционировать себя по отношению к факту, что в мире появилась такая штука, как атомная бомба. Верховный главнокомандующий Юнг постоянно твердил премьеру, что страна должна быть готова защитить себя от коммунизма, ведь буфер между Сталиным и Швецией — только маленькая Финляндия.
У этой истории было две стороны. С одной — главнокомандующий Хельге Юнг удачно женился, и престижно, и выгодно, и все знают, что теперь он каждую пятницу вечером сидит у старого короля и пропускает с ним по стаканчику. Социал-демократ Эрландер не допускал и мысли, что Густав V возомнит, будто в самом деле влияет на шведскую оборонную политику.
А с другой стороны, Эрландер не мог исключить, что Верховный главнокомандующий и в самом деле прав. На Сталина и коммунистов надежда плохая, неровен час взбредет им в голову расширить сферу своих интересов на запад — а Швеция вот она, как раз под носом.
Центр оборонных исследований — ФОА — только-только передал все свои — весьма скромные — наработки в ядерной области новоучрежденному акционерному обществу «Атомная энергия». И теперь тамошние эксперты ломали головы над тем, что же именно произошло в Хиросиме и Нагасаки. Стоящее перед ними задание звучало, правда, более нейтрально: «Анализ ядерного будущего с точки зрения шведских интересов». Но хоть напрямик этого никогда никто не говорил — так спокойнее, — однако премьер-министр Эрландер знал, что это туманное задание в переводе на человеческий язык означает: «Как нам самим сделать эту чертову бомбу, если вдруг прижмет?»
