— Неужели ноль семьдесят пять бреннвина могли бы решить палестино-израильский конфликт? — удивился Буссе. — Он же тянется чуть не с библейских времен.
— Нет, на конфликт, про который ты говоришь, одной бутылки, пожалуй, не хватит, — ответил Аллан. — Но принцип тот же.
— А если я выпью чего-нибудь другого, то не поможет? — робко спросил Бенни, осознав степень своей опасности для человечества.
Аллан был доволен. По крайней мере, братья перестали препираться. Констатировав это, Аллан добавил, что если так, то выпивку лучше употребить по другому назначению, нежели улаживание конфликтов.
Но Буссе решил, что выпивка подождет, поскольку ужин готов. Жареная курочка, печеная картошка, светлое пиво для взрослых и сок для братика.
А тем временем, когда на кухне уже собрались приступить к ужину, проснулся Пер-Гуннар «Шеф» Ердин. Голова у него раскалывалось, дышать было больно, одна рука, судя по наложенной шине, была сломана, а из раны в правом бедре снова пошла кровь, когда он, еле волоча ноги, выбрался из кабины автобуса. Перед этим Шеф, к своему изумлению, обнаружил в бардачке кабины свой револьвер. Надо же, до чего все кругом придурки, кроме него!
Морфин по-прежнему действовал, поэтому боль казалась терпимой, однако и собраться с мыслями тоже было трудно. Тем не менее Шеф проковылял по всему Клоккарегорду, заглядывая в окна, пока не удостоверился, что все обитатели усадьбы собрались в доме на кухне. К тому же кухонная дверь, выходящая в сад, оказалась незаперта. В нее Шеф и вошел, припадая на ногу, но исполненный решимости и с револьвером в левой руке, и начал так:
— Собаку немедленно запереть в кладовку! Иначе пристрелю ее на месте, и у меня останется еще пять патронов, по одному на каждого из вас.
Шеф подивился сам себе — до чего он владеет собой даже в гневе! У Прекрасной вид был скорее расстроенный, чем испуганный, когда она проводила Бастера в кладовку и заперла дверь. Бастер удивился и немного встревожился, но больше обрадовался. Заперли-то его, оказывается, в кухонной кладовой: собачья жизнь имеет все же и плюсы!
Пятерых друзей тем временем выстроили в ряд. Шеф сообщил, что чемодан в углу принадлежит ему и что он намерен забрать его с собой. И возможно, один или несколько из тех, кто сейчас стоит перед ним, останется в живых, в зависимости от того, какие ответы Шеф получит на свои вопросы и много ли пропало из того, что было в чемодане.
Наступило молчание, которое прервал Аллан. Он сказал, что в чемодане наверняка недостает нескольких миллионов, но, с другой-то стороны, господин с револьвером мог бы принять во внимание, что поскольку в силу разных причин вышло так, что двоих коллег господина с револьвером уже нет в живых, то делиться содержимым чемодана господину с револьвером с ними не придется.
— Так Болта и Хлама нет в живых? — переспросил Шеф.
— Ежик?! — вдруг воскликнул Буссе. — Ты ли это! Сколько зим, сколько лет!
— Буссе Буза?! — воскликнул в ответ Пер-Гуннар «Ежик» Ердин.
И Буссе Буза и Ежик Ердин упали в объятия друг друга.
— И не такое видывали, — сказал Аллан. — Переживем и это.
~~~
Бастера выпустили из кладовки, Бенни перевязал Ежику кровоточащую рану, а Буссе Буза поставил на стол еще один прибор.
— Мне хватит и вилки, — сказал Ежик, — у меня правая рука не работает.
— Раньше-то ты с ножиком лучше управлялся, — напомнил Буссе Буза.
Ежик и Буссе Буза были когда-то не только закадычными друзьями, но и компаньонами по продуктовому бизнесу. Только Ежик был более азартен и все время стремился расширять масштабы. Пока приятели не разошлись после того, как Ежик стал слишком настойчиво продвигать идею насчет импорта шведских фрикаделек с Филиппин, с обработкой их формалином, чтобы продлить срок годности с трех дней до трех месяцев (или трех лет, это уж сколько формалина не жалко).
Тут Буссе сказал «Стоп!». Ему не хотелось участвовать в изготовлении продуктов, от которых человек может умереть. Но Ежик считал, что Буссе преувеличивает. От капли химии в еде еще никто не умер, а от формалина, может, даже наоборот, люди будут дольше сохраняться.
Друзья расстались друзьями. Буссе перебрался в Вестеръётланд, а Ежик в виде опыта ограбил одну фирму-импортера, да так удачно, что забросил фрикаделечный проект и посвятил все свое рабочее время грабежу и разбою. Поначалу Буссе и Ежик пару раз в год перезванивались, но со временем все реже, и наконец совсем перестали, — и вот однажды вечером Ежик заявляется, пошатываясь, к Буссе на кухню, такой же грозный, как бывало.
Но злоба Ежика испарилась в ту же секунду, как он вновь увиделся со своим компаньоном и другом юности. И теперь он сел за стол с Буссе Бузой и его приятелями. И не важно, что они прикончили Болта с Хламом. И это, насчет чемодана, и все вообще потерпит до завтра. Потому что теперь на столе ужин и пиво.
— Ну, будем! — сказал Пер-Гуннар «Ежик» Ердин и упал в обморок лицом в тарелку.
Ежика вытерли, отнесли в гостевую комнату и уложили в постель. Бенни, проверив состояние пациента, ввел ему дополнительную дозу морфина, чтобы тот спал до конца следующего дня.
После чего Бенни и остальные смогли наконец воздать должное курочке и печеной картошке. И воздали!
— У этой курицы вкус настоящей дичи! — восторгался Юлиус, и остальные подхватили, что никогда не пробовали ничего вкуснее и сочнее. — В чем секрет?
Буссе рассказал, что закупает свежих кур в Польше («не фуфло, а действительно качественных»), а потом вручную с помощью шприца вводит в каждую примерно литр особого отвара специй собственного изобретения. Затем куры соответствующим образом упаковываются — а поскольку немалая часть работы производится на равнине Вестеръётланда, то, по мнению Буссе, он имеет все основания именовать своих кур «шведскими».
— В два раза вкуснее благодаря специям, в два раза тяжелее благодаря жидкости и в два раза более востребованы благодаря стране-производителю, указанной на маркировке, — подытожил Буссе.
Совершенно неожиданно из этого вышел неплохой бизнес, хоть и мелкооптовый. И все обожали его кур. Однако местным оптовикам Буссе их продавать избегал из соображений безопасности, чтобы какой-нибудь из них не наведался невзначай к Буссе на двор и не обнаружил, что там не пищит ни единого цыпленка.
Вот что он имеет в виду, говоря о противоречии между законом и моралью, продолжал Буссе. Поляки небось не хуже шведов умеют и откармливать своих кур, и забивать их. Неужели качество определяется национальными границами?
— С головой-то у людей так себе, — заключил Буссе. — Французы считают лучшим французское мясо, а немцы — немецкое. Так что я скрываю некоторую информацию исключительно в интересах потребителя.
— Благородно с твоей стороны, — сказал Аллан без тени иронии.
Затем Буссе рассказал, что проделывает нечто похожее с арбузами, которые тоже импортирует, только не из Польши, а из Испании и Марокко. Их он именует испанскими, поскольку вряд ли поверят, что они из Шёвде. Но прежде чем перепродать, он закачивает в каждый арбуз по литру сахарного сиропа.
