Ульрауш погрел ладони о горячий серебряный кубок, глотнул вина с корицей и спросил напрямик:
— Почтеннейший Унтоус, в окрестностях здешнего замка есть болото, которое крестьяне называют Смрадным. И еще, если не ошибаюсь, Козья Погибель… кому оно принадлежит, тебе или королю?
Унтоус в этот миг подносил свой кубок к губам. Но даже не пригубил, поставил на стол. Глянул на гостя наивно округлившимися глазами:
— Козья Погибель? Да, Мудрейший, я слышал о нем. Гнусное место.
Ульрауш сдержал раздраженное восклицание. Ну, к чему этот лесной хищник строит из себя простачка? Главе Клана Спрута известно, что Унтоус покровительствовал шайке, которая ловила одиноких путников и продавала в каменоломни. Это приносило властителю замка хороший доход, судя по тому, сколько у негодяя в конце концов конфисковала казна. Еще легко отделался…
Ульрауш твердо взглянул в глаза собеседнику:
— Козья Погибель. То самое болото, которое намерены взять в аренду ящеры. Место, где пойдет торговля с Подгорным Миром.
— Да разве эти твари понимают, что такое торговля? — уныло возразил Унтоус, который сам мечтал, как будет наживаться на бесхитростных ящерах, и не собирался делить это развлечение со всем Кланом. Налетели, родственнички, почуяли…
Ульрауш продолжил:
— Я хотел бы взглянуть на жалованную грамоту от короля Гайгира. Полагаю, существуют и карты владений — меня интересует, насколько они стары и насколько точны. Если есть вероятность, что болото — не королевская, а замковая земля, то я как Мудрейший обязан исправить несправедливость, допущенную по отношению к Клану Спрута.
Унтоус подобрался. Сказанное сильно меняло его планы. Он собирался всего-навсего обирать ящеров, покупая у них за бесценок разные редкости из-за Грани. Но подмять под себя аренду, не подпускать к болоту никого…
Сам он не рискнул бы тягаться с королем, кричать о своих правах, трясти состряпанными доказательствами… А вот весь Клан во главе с Мудрейшим может заставить короля считаться с собой. Причем даже если король и отобьется от наглых и хищных Спрутов, поднимется грязная, мутная волна сумятицы и неразберихи. Угадайте, кто в этой волне порыбачит удачливее всех?
— Я к услугам Мудрейшего! Сегодня же займусь разборкой старых пергаментов… Кстати, три ящера живут на постоялом дворе «Посох Чародея». За них заплатил король.
— Я знаю.
— А занятные зверушки, по слухам, эти ящеры, — заулыбался Унтоус. — Надо бы узнать о них побольше. Может, я и сам бы на них потом взглянул…
— Хорошая мысль, — признал Глава Клана.
В этот миг в комнату вошла служанка с подносом, на котором красовался кувшин с вином. Красивая, осанистая женщина средних лет поставила кувшин на стол и хотела удалиться, но хозяин ее остановил:
— Погоди, Жайсина. Припомни: не знаешь ли кого-нибудь из замковых слуг или из крестьян, кто часто бывает на постоялом дворе у Кринаша?
Жайсина Сладкая Ветка сделала вид, что послушно припоминает. А чего там припоминать? Ее родная племянница Айки батрачит у Кринаша. Но говорить об этом любящая тетушка не собиралась. Чем дальше держаться от здешнего властителя, тем лучше, и относится это не только к молоденьким девушкам. Еще у Кринаша работает этот паренек, которого Айки привела с собой. Но и про него Жайсина не собиралась сообщать Спруту. Не стряслось бы чего худого с тихим, учтивым парнишкой…
А вот за певца Арби Жайсина не боялась. Парень тертый, из любой передряги выберется. Да и не нравились ей такие смазливые наглецы…
— У нас, господин мой, на кухне сидит бродячий певец. К нам случайно зашел — так, по дорогам шляется. А живет с самой осени у Кринаша в «Посохе чародея».
* * *
Мальчуган был на редкость славный. Крепенький, ясноглазый, шустрый карапуз лет шести. Только что на пару с хозяйским сынишкой бесстрашно тормошил во дворе большого пса — и вот уже стоит рядом с Подранком, глазеет на точильный камень, который ходит по лезвию одного из мечей.
— Ух ты… — наконец произнес он тихо. И такой восторг, такая чистая мальчишеская зависть была в этом восклицании, что Подранок не выдержал — поднял глаза, улыбнулся.
Ободренный этой улыбкой, мальчуган рискнул:
— А подержать можно?
— Нельзя, — твердо отозвался Подранок. Увидел обиду в глазах ребенка и продолжил спокойно и доброжелательно: — Вот когда у молодого господина будет свой меч, он поймет, почему его ни в чьи руки давать нельзя.
Учтивое обращение, а главное — высказанная уверенность, что со временем у мальчика будет такой же замечательный меч, разом изгнали огорчение из детских глаз. Мальчик молча стоял, глядя, как незнакомец точит меч, и явно мечтал о том времени, когда будет так же водить точильным камнем по собственному клинку. И никому-никому не даст его в руки!
Наконец мальчик сообщил:
— А меня зовут Гилани.
— Рад знакомству, — приветливо откликнулся Подранок. Но в ответ не назвался. Просто сработала старая привычка разбойника — не называть ни имени, ни прозвища, пока этого можно избежать.
— А мой господин — наемник? — спросил мальчуган.
— Верно.
— И знает карраджу?
— Знаю. — Разговор не раздражал Подранка.
— Ух ты… Я тоже обучусь карраджу. Когда вырасту… А троллей мой господин видел? Ну, близко?..
— И близко приходилось.
— А они страшные? Мой господин их боялся?
— А чего их бояться? — слегка прихвастнул под детским взглядом Подранок. И для очистки совести уточнил про себя: «Чего их бояться — я же бегаю быстрее!»
Мальчик вдруг насупился, надул губы, словно обиделся на кого-то.
— А вот мой папа… — Гилани запнулся — и продолжил запальчиво, словно споря с кем-то: — Мой папа тоже не боится троллей!
— Конечно, — согласился Подранок. — Раз зимой по здешним местам в путь отправился, стало быть, не боится.
— Нам очень надо было ехать, — объяснил мальчик. — Бабушка прислала письмо… ну, она не моя бабушка, а папина. Написала: не доживу до весны, не увижу правнука. Вот мы и поехали. А она совсем-совсем старая, у нее есть трость с лисьей головой, с ушками, как настоящая. Папа ее давно к нам зовет, а она говорит: где родилась, там и помереть хочу…
— Воля старого человека — дело важное, — солидно признал Подранок.
— Вот! — просиял мальчик. — Мы и поехали…
Тут он оборвал фразу и с криком: «Папа!» — бросился навстречу мужчине, спускающемуся по галерее.
Отец притянул сынишку к себе и обратился к Подранку:
— Мой неслух не замучил господина?
Этот щуплый, тонколицый человек был схож с сыном только улыбкой — открытой, приветливой.
Подранок учтиво улыбнулся в ответ: нет, мол, все в порядке.
