Мейсон прищурился.
– Ты виделся с Хоуменом?
– Виделся, и скажу тебе, не так-то просто было добиться этой
встречи. Он был до омерзения любезен. Что-то в его версии происшедшего звучит
подозрительно. То есть с его-то точки зрения все в порядке, но я поставил себя
на место вора, угнавшего машину, и вот тут-то… Если Хоумен лжет и машина не
была украдена, он должен знать, кто был за рулем. Хоумен говорит, что машину угнали
чуть позже полудня. Клэр утверждает, что на водителе был смокинг. Воры,
угоняющие машины, не надевают смокинга при краже среди бела дня. Одним словом,
я предпринял кое-что, исходя из того, что Хоумен, возможно, лжет. Я послал
агента на телефонную станцию. Он выдал себя за дворецкого Хоумена и под
предлогом проверки счетов поинтересовался, были ли у Хоумена телефонные
разговоры с Бекерсфильдом. Оказалось, что с Бекерсфильдом он не говорил, но в
книге счетов агент нашел два счета на разговоры с Сан-Франциско. Один вызов был
из Голливуда. Второй счет был выписан за разговоры, заказанные из
Сан-Франциско. Счета помечены днем, предшествующим катастрофе.
– Ты записал номер телефона в Сан-Франциско? – спросил
Мейсон.
– Конечно. Я уже навел справки. Звонили из дешевого
пансиона. Абонент – некий Л.Г. Спинней, личность довольно таинственная.
Глаза Мейсона выразили живейший интерес.
– Давай дальше, Пол.
– Спинней занимает дешевую комнату в дешевом районе. У него
есть телефон. Спинней появляется в пансионе приблизительно раз в месяц. У него
есть портативная пишущая машинка. Он выстукивает на ней письма и отправляет их
по почте. Он ведет телефонные разговоры по номерам, которые мы пока еще не
установили. Соседи по пансиону утверждают, что это международные разговоры.
Спинней получает письма один-два раза в месяц, с нерегулярными промежутками.
Иногда письма лежат в его ящике по две-три недели. При всем этом, Перри, –
продолжал Дрейк, – этот Спинней – невидимка. Его никто ни разу в глаза не
видел.
– Что?
– Это так. Он снял комнату однажды вечером, прислав в дом
шофера такси с деньгами и ручным багажом. В его комнате отдельный вход. Он
приезжает и уезжает ночью. Никто не может точно сказать, сколько времени он
проводит в пансионе. Конечно, кое-кто видел его мельком, но никто не может
подробно описать его внешность. Ему может быть от двадцати до пятидесяти лет.
Он не очень толстый и не очень худой. Носит пальто и фетровую шляпу. Довольно
часто – обрати внимание, Перри, – он бывает одет в смокинг. Каково! Человек,
снимающий комнату в дешевом пансионе, носит смокинг.
Мейсон погрузился в размышление.
– Одно из писем, – продолжал Дрейк, – как раз лежало в
почтовом ящике. Мой агент не решился вскрыть его. Он подставил конверт под луч
света и рассмотрел, что внутри лежит чек и письмо. Нам удалось сфотографировать
его, не вскрывая конверта. Письмо гласит:
«Посылаю пятьдесят долларов, все, что мне удалось скопить за
этот месяц. Ах, если бы он смог написать мне хоть несколько строк. Я была бы
так счастлива. Передай ему это».
– Подпись?
– Просто «Луиза».
– Подпись на чеке?
– «Луиза Уортфильд».
– Интересно. Дальше.
– Эта Луиза Уортфильд перепугалась до полусмерти, когда мой
агент разыскал ее в Новом Орлеане. Сначала она не хотела говорить. Она работает
в кафе. Одна из ее приятельниц-официанток рассказала о ней кое-что. Эта
Уортфильд в Новом Орлеане недавно. Муж бросил ее два года назад из-за того, что
у нее не было детей. Они жили в разлуке около года, потом она не выдержала и
заявила, что любит его по-прежнему, а поэтому скопит деньги и приедет к нему.
Она думает, что он в Голливуде. Недавно она получила письмо от приятеля своего
мужа, в котором сообщалось, что Уортфильд попал в очень неприятную историю и не
может написать ей лично, так как боится, что за его перепиской следят. Миссис
Уортфильд жила тогда в Ридифильде, штат Коннектикут. Она написала этому
приятелю, что приедет на Запад, чтобы попытаться помочь мужу, и отправилась
через всю страну, останавливаясь кое-где, чтобы подработать. В Новом Орлеане
она получила еще одно письмо. В нем сообщалось, что ее муж в тюрьме. Он что-то
там сделал и просил забыть его. Жена, однако, отнюдь не желала расставаться с
ним. Она из сил выбивалась, чтобы заработать денег, нанять адвоката и добиться
пересмотра приговора. Все это мой агент узнал из вторых и третьих рук. Сама она
наотрез отказалась говорить.
– Сколько зарабатывает этот Хоумен? – задумчиво спросил
Мейсон.
– Три-четыре тысячи долларов в неделю. Точнее сказать
трудно. Эти голливудские магнаты скрывают свои доходы, чтобы платить меньше
налогов.
Мейсон отодвинул назад свое кресло, встал и начал
расхаживать по комнате.
– Ты не можешь выследить Спиннея?
– Трудно. Он приезжает и уезжает. А как уехал, так словно
сквозь землю провалился. Он получил телеграмму несколько дней тому назад.
– Можно копию получить?
– Только каким-нибудь незаконным путем.
– Все-таки попытайся!
– Не знаю. Это не так просто. Кто-нибудь из наших должен
пойти на телеграф, сказать, что он Спинней…
Делла Стрит, коротко постучав в дверь, быстро вошла в
кабинет.
– Привет, Пол! Надеюсь, я не помешала. Вот, только что
получила на твое имя.
Она протянула Дрейку сложенный лист бумаги. Он развернул его
и почти тотчас же передал Мейсону.
– Копия телеграммы, – сказал он, хитро улыбаясь.
Мейсон прочел:
«Получила работу в кафе „Ридилей“, Лос-Анджелес. Хочу быть
рядом с ним. Добиралась на попутных машинах. Луиза».
Мейсон разорвал бумагу на мелкие клочки, швырнул их в
корзину рядом со столом и обернулся к Делле.
– Свяжите меня с управляющим кафе «Ридилей», Делла. Скажите,
что у меня важное дело.
Делла кивнула, вышла в приемную и взяла телефонную трубку.
Дрейк сказал:
– Мне жаль эту девушку, Перри. Стефанию… Ты займешься ее
делом?
– Да. Я не дам погубить человека из-за махинаций
голливудского продюсера.
– Тебе надо бы взглянуть на нее. Она очень мила и, кажется,
первый раз попала в такую историю.
– Ей уже предъявили формальное обвинение?
– С минуты на минуту могут предъявить. Она еще в госпитале.
Полиция рвет и мечет. Не могу понять, с чего это они так разошлись. Думаю, за
этим что-то кроется.
Вошла Делла.
– Мистер Кимбелл у телефона.
