– Правда? – спросил Олег. – Так почему же…
– Отступило, – повторил настоятель, – но ненамного. Правда, все болотные твари, что кишели у самого берега, бросились прочь с такой поспешностью, словно святые слова жгли их каленым железом! И когда сверху попытались напасть огромные твари, похожие на драконов, только мохнатые, они умчались прочь, как только их слуха достигли слова святой молитвы.
Олег оглянулся на охраняемую дверь. Монах проводил его недобрым взглядом, руки покрепче сжали дубину, словно на Олеге крупно написано, что он язычник или хуже того – посланник самого Сатаны.
– Стыдно сказать, – проговорил настоятель, – но вне стен монастыря мы бессильны. Молчим, правда, не потому, что стыдимся. Это есть, конечно, стыдимся, но еще больше опасаемся, что панические слухи расползутся по всему Эссексу, а то и по Британии.
Олег спросил хмуро:
– И сколько вы здесь?
– Монастырь наш основан святым Йоргеном, – благочестиво ответил отец Крыжень, – но он ушел дальше в странствия, а я был одним из его учеников, которого он оставил. Братья избрали меня настоятелем.
Томас прикинул что-то, Олег видел, как округлились глаза рыцаря.
– Сколько-сколько? – спросил рыцарь. – Сам святой Йорген вас оставил вместо себя?
– Да, – ответил отец Крыжень очень скромно. – И благословил.
– Но это сто двадцать лет тому! – воскликнул Томас.
Настоятель вздохнул.
– И благодаря этому наш монастырь сдерживает натиск тварей из Адовой Бездны.
Томас спросил кровожадно:
– А как насчет того, чтобы со всем христианским милосердием нанести ответный удар?
Настоятель замялся с ответом, Олег ответил за него:
– Тебе ж сказано, здесь только стены чего-то стоят.
Щека настоятеля нервно дернулась. Пороха в благочестивом старце хватало, но сдержался, ответил со скромным достоинством:
– Среди нас есть люди, которые оставили высокие должности и удалились в кельи. Кому нужны мирские блага, тот в монастырь не уходит. Должен признаться, доблестный рыцарь, что мы просто не в состоянии нанести этот удар. Хотя я еженощно молюсь, чтобы Господь дал нам силы закрыть на теле земли эту кровоточащую рану.
Олег хотел брякнуть, что, помимо молитв, надо бы что-то еще, но смолчал, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, тем более – язычники. Монахам виднее, чем сражаться. Их оружие – святость.
Окошки в стене крохотные, да и те густо забранные толстыми железными прутьями, с другой стороны коридора монашеские кельи и подсобные помещения, так прошли по кругу вдоль всего монастыря, а когда снова увидели угрюмого монаха с дубиной у двери, настоятель приосанился, сказал с великим почтением:
– А здесь, как я уже говорил, наши братья, сменяясь каждые два часа, читают непрерывно книгу, привезенную Его преосвященством прелатом…
– Так часто сменяются, – пробормотал Олег. – Это чтоб не заснуть?
Томас пихнул его в бок, настоятель перекрестился, отгоняя соблазн ответить так, как язычник заслуживает, сказал елейным голосом:
– Дабы почаще давать братьям приобщаться к великому счастью читать священные строки…
Монах по его жесту чуть отступил, Олег подмигнул ему дружески, отчего монах побагровел и засопел угрожающе. Очень немонашеские пальцы крепче сжались на дубине.
Настоятель толкнул дверь, воздух в келье тяжелый, спертый, от массивных каменных глыб тянет пронизывающей сыростью. В келье голые стены, крест на стене и две свечи по бокам. В центре массивная деревянная подставка, в уголочке прилеплена тонкая свеча, толстая книга раскрыта на середине, монах читает дрожащим от благоговения голосом стоя, время от времени отвешивая поклоны.
Томас смиренно остановился у двери, настоятель прошел в келью и подал брату во Христе знак, чтобы тот не обращал на них внимания. Олег же подошел к монаху и бесцеремонно заглянул через его плечо. Взгляд его побежал по строкам, как мышь по горячей сковороде. Монах недовольно оглянулся, Томас посмотрел на друга и укоризненно покачал головой. Олег сдвинул плечами, в зеленых глазах играла насмешка.
– Тебе не понять святых слов, – сказал Томас строго. – Потому молчи смиренно.
– Им самим не понять, – ответил Олег, глаза из темно-изумрудных стали ясными, как свежая травка после дождя. – Повторяют, как обученные вороны.
– Это Святая книга, – напомнил Томас еще строже. Монах покосился на кощунствующего с возмущением. Томас сказал нервно: – Пойдем отсюда, невежда. Пусть тебе бросят соломки где-нибудь в хлеву…
– Согласен на конюшню, – прервал Олег. – Люблю коней. Они хоть такие глупости не читают. Кишки переворачиваются, когда вижу ошибку на ошибке.
Томас ухватил его за плечо и силой потащил к выходу. Настоятель шел следом, а когда Томас распахнул дверь могучим пинком, сказал им в спины негодующе:
– Это самый древний текст, что сохранился!..
Олег на пороге оглянулся.
– Все равно там кучи ошибок, – сказал он хладнокровно. – Да еще такие смешные… Еще намучаетесь с этим celibacy, наплачетесь…
Томас пихнул его в спину:
– Да иди же!
Настоятель крикнул вдогонку:
– А как верно?
– Celebrate, – донесся голос уже из коридора.
Испуганный вскрик из глубины кельи заставил настоятеля обернуться. Монах отскочил от подставки с книгой и смотрел выпученными глазами.
Воздух в келье разом очистился, посвежел и наполнился странным благоуханием. Сердце подпрыгнуло, Томасу захотелось упасть на колени и возвести очи к небу, задыхаясь от внезапного блаженства. Все четверо ощутили себя так, словно потолок исчез, небо распахнулось, а светлые ангелы пропели торжественную песнь.
Дверь захлопнулась, отрезая Томаса и калику от этого дивно изменившегося мира, где остались настоятель и монах. Томас оглянулся, но калика с прежним сумрачным видом уходит к лестнице, на ходу шаркая подошвой. Томас догнал быстрыми шагами.
– Что это было?
Калика буркнул с неприязнью:
– Да какая-то дрянь прилипла… Хорошо, если воск, а если дерьмо какое…
Томас вскричал:
– Откуда в монастыре дерьмо? Ты скажи, что там стряслось? У меня душа воспела и вознеслась…
– Смотри, крылья не сожги, – предупредил калика. Он пошаркал подошвой, осмотрел, сказал довольно: – А-а, так это кусок сургуча! А я смотрю, красное, что только не подумал.
– А еще Вещий, – сказал Томас обвиняюще. – Ты это что, прочел книгу… правильно?
– Молодец, – похвалил Олег. – Вот видишь, ничего разъяснять не пришлось. Не такой уж и дурак, хоть и при оружии.
Поверхом ниже монастырская столовая, пусто. Олег отыскал келью, которую отец Крыжень выделил им для ночлега, толкнул незапертую дверь, огляделся, но смолчал, Томас вошел следом.
