Я дергался, дергался, потом не выдержал, встал и пошел дальше. Давно меня так не колбасило. Но когда я шел, меня такие страхи не беспокоили. А сядешь – как будто сгоняет с места беспокойство. Значит, надо быстрее уходить оттуда. Я с этим вполне согласен.
Ел и пил на ходу. Про запекание яблок уже думать некогда было. А потом я услышал:
– Стой! Руки вверх!
Стал, руки поднял. Голос донесся слева, из придорожных кустов. Голос молодой. Э, а я и не заметил, и не услышал. Так вот будет и шах, и мат. Из кустов встали двое. Один стоял и держал меня на мушке, другой зашел сзади, охлопал меня, вынул топорик из-за пояса.
– Оружие есть?
– Есть. В сумке пистолет.
Сумка стала легче. А зачем я сказал? Может, стоило бы скрыть?
– Повернись и опусти руки!
Развернулся к ним и смог их получше рассмотреть. Одеты как-то странно. Не по-современному, но и не по форме сороковых годов. Маскхалаты, пожалуй, старого образца, а вот на головах незнакомые мягкие фуражки. Оружие – у одного карабин вроде нашего СКС (это тот, который меня на мушке держал), а у второго – какой-то автомат. Вроде на ППС похож, но все же не совсем.
Я бы сказал, что какая-то смесь ППШ и ППС. Но вот что еще интересно – на них какие-то разгрузочные жилеты надеты. Сейчас-то такие уже есть, а в Отечественную таких у нас не было.
Но часть гранат – немецкие «колотушки». Вот загадка! Что за смесь старого и нового?
Мои размышления прервал вопрос:
– Ты откуда?
– Из Крымска!
– А где это, в Крыму?
– Нет, на Кавказе. Краснодарский край.
– А, попаданец! Небось в кладовку зашел, ветром дверь захлопнуло, а когда вышел – вокруг все такое незнакомое?
– Чуть не так, но откуда вы-то это знаете?
– Не ты один тут такой. Это с тобой в двухтысячном году случилось?
– Да, но откуда?..
– Пророки мы. Волхвы, хоть сейчас и не Рождество. Пистолет-то откуда взял?
– Да встретился мне странный тип. Как с фотографического негатива. Рожа синяя, а глаза совсем страшные – белок черный, а радужка белая. Что такое с ним, что он выглядит, как оживший ужас?
– Тьма.
Этого я не понял.
– Подойди сюда.
В руках у парня с карабином появился такой же фонарик-жучок, что я нашел в избе.
– Глянь-ка сюда.
От света в глаза они заболели и заполнились слезами.
– Не отворачивайся!
Гляжу и мучаюсь. Наконец это кончилось.
– Ребята, объясните наконец, что такое происходит? Куда я попал, что это за черт из фотоаппарата и для чего вы мне в глаза светите?
– Привыкай, тебе тут столько нового придется узнать, целый месяц будешь не знать, как новые знания переварить.
Вот перспектива-то! Парень с карабином распорядился, и второй повел меня к их начальству. Метрах в двухстах в кустах притаились две машины. Одна вроде ГАЗ-67 или «виллиса», вторая – какая-то совсем незнакомая. На газике на треноге стоял пулемет МГ-42. Вот интересно, что-то много оружия времен войны. Стоп, а я же слыхал про Югославию, что там много немецкого оружия после войны производилось. Может, я в Югославии? Вроде как нет, там страна горная, но я-то в ней не бывал. Вдруг я где-то в Воеводине
[2]
или другом месте, где гор нет? Тогда это могут быть добровольцы. Потому они и одеты как-то необычно, и вооружены неновым оружием.
А дальше меня допросили, покормили, и вскоре я попал и в Углегорск. Это все же была не Югославия, это было много хуже. Группа на двух автомашинах оказалась из разведбата городского анклава. Это самая его боеспособная воинская часть, остальные занимаются обороной города и промышленных объектов возле него. А разведбат действует и на выезде.
Углегорск был бывшим областным городом, чье население куда-то делось, а вместо него постепенно стали появляться такие, как я, попаданцы. Их к этому времени в городе набралось тысяч пятнадцать, и довольно много еще в сельских поселениях, которые городу подчинялись. Еще рядом был небольшой городишко и речной порт Сальцево, который Углегорску не подчинялся, но жил на принципах мирного существования с ним. И другие деревни под Сальцевом, которыми он управлял. Где-то далеко существовали и другие анклавы, но я про них сильно много не узнал. С ними даже шла торговля. Жители Углегорска жили при общественном строе, напоминавшем социализм, а в Сальцеве было нечто вроде дикого капитализма. Поэтому многие люди искали себе лучшей доли то здесь, то там. А еще был третий участник тамошней жизни – это Тьма. Под нею понималось нечто стихийное, ужасно мощное и враждебное всему живому явление. Север бывшей Углегорской области был занят этой Тьмою.
Но про него рассказали мне пока лишь то, что там человек находиться не может. Он сначала тихо мучается от неприятных ощущений, которые Тьма генерирует, потом может даже сойти с ума. И перейти на сторону Тьмы, став одержимым безудержной тягой к убийству других людей. Это с людьми делает как бы оживший клок Тьмы, который внедряется в человека. Когда этот клок Тьмы преображает человека в убийцу, у него под воздействием света чернеют глаза. На том и основан тест поиска одержимых путем свечения в глаза. Так что меня мучили не просто так. Спустя некоторое время этот тест мне пришлось проходить регулярно, особенно после наступления темноты. Тьма не только сводила с ума человека, зашедшего в нее, она еще и посылала своих посланцев, чтоб они убивали людей вдали от нее. Из Тьмы приходили уже готовые ее посланцы, а часть из них могла самозародиться в самом человеческом поселении, в укрытых от света местах. В том же шкафу или кладовке, куда человек несколько дней не заглядывал. Сначала в них образовывалось нечто вроде травы черного цвета, затем же зарождались вполне телесные объекты вроде хищной обезьяны или собаки. Такое существо могло смертельно ранить человека когтями или зубами, как и обыкновенное животное, но была и другая опасность – укушенный тварью Тьмы человек превращался в одержимого. Не моментально, но довольно скоро.
И еще были адаптанты. Это типы вроде прибитого мною человека-негатива. Они тоже могли убивать людей и даже мучительствовать. Жили они вблизи границ Тьмы и при угрозе им от разведбата уходили под ее прикрытие. А люди близко подойти к Тьме не могли – душа не выдерживала. Адаптанты пребывание во Тьме выдерживали. Ибо она их уже изменила: вот этот негатив человека – признак ее влияния.
В таких условиях город жил как осажденная крепость. С наступлением темноты люди прятались в помещения, устраивали сложные непрямые входы в них, чтобы одержимый не смог проскочить внутрь, ставили решетки на двери и окна, проводили световые тесты для приходящих в здание. Для того в них имелись круглосуточные дежурства на входе.
С адаптантами воевал разведбат, а с тварями Тьмы и их зародышами билась другая военизированная организация – Горсвет. Интересное название, не правда ли? Она тоже работала круглые сутки и проводила обезвреживание уже образовавшихся тварей, как и профилактику их образования. Профилактику она проводила освещением всех неиспользуемых подвалов и путем контроля за используемыми. Все это было похоже на нашу пожарную службу. Пожарные инспектора ходят и проверяют, правильно ли соблюдается техника безопасности и нет ли где предпосылок для пожара. А когда пожар случается, на вызов едет пожарная бригада и тушит. Представьте себе огонь в виде живых существ, которые самозарождаются на оголенных контактах и раздолбанных примусах, и будет полная аналогия.
