Немецкие самолеты, набирая скорость на снижении, пытались оторваться от советских истребителей. Не у всех это получалось. Не все остались живы. Такого удара немецкой бомбардировочной авиации не наносили давно…
Я бегло осмотрел истребитель. Что-то его ведет… В переднюю кромку левого крыла врезался какой-то металлический обломок и теперь торчал наружу. Я поймал его, наверное, тогда, когда уж слишком близко передо мной взорвался новенький «Юнкерс». То-то я чувствую, что меня тащит влево!
Руки дрожали, рот жадно хватал воздух. Глотка пересохла, очень хотелось пить. Бешено бьющееся сердце постепенно успокаивалось. Да-а, тот еще вылет…
– «Молнии» – сбор, сбор! «Молния-11», где вы?
– Дед, выше смотри, смотри выше…
Я поднял голову – высоко в небе, в глубоком вираже подполковник Степанов ждал свою группу…
* * *
Когда я сел и зарулил к капонирам, сил осталось лишь на то, чтобы откатить фонарь и расстегнуть привязные ремни. Подбежавший техник внимательно на меня посмотрел и ничего не стал говорить.
– Щас… посижу минутку… Ты видел, все вернулись?
– Двух нет… Из второго звена. Ребята говорят – сели на вынужденную. Побили их бортстрелки. Сейчас уже комплектуют ремгруппы и машины грузят – поедем на место приземления, посмотрим, что там можно сделать.
– А остальные?
– Кто как, товарищ капитан… Вот, у вас тоже, я смотрю… – Техник кивнул на крыло. – И хвост.
– А что хвост? – заинтересовался я.
– А вы взгляните…
Я набрался сил и мужества и, закряхтев, как старый дед, вылез из самолета. Техник помог мне освободиться от парашюта.
Сначала я посмотрел на железяку, которая застряла в крыле. Какая-то перегородка, что ли… Черт ее знает. Во-он, что-то написано даже… Я расшатал и вырвал ее из передней кромки крыла. На сувенир пойдет… Или в металлолом. А что там с хвостом?
Да-а, это я проморгал… Немец-то попал. Снарядом вырвало большой кусок руля направления. Странно, но в полете я этого не заметил. А может, заметил, но посчитал, что это от повреждения крыла? Ладно. Хорошо то, что хорошо кончается.
Забрав у техника пилотку, я сказал ему:
– Ты уж извини, Петр Сергеевич, поломал я тебе ероплан… Не углядел. Теперь чинить надо.
– Да ладно вам на себя наговаривать, товарищ капитан! Ты иди, Виктор, отдыхай… На тебе лица нет. А «третьяка» мы мигом починим. И не заметишь – как новенький будет! Иди-иди, вон, тебя Степанов выглядывает…
* * *
Подполковник Степанов едва не подпрыгивал. Его лицо светилось счастьем и какой-то детской радостью.
– Сделали, Виктор Михалыч, мы сделали это! Сам не верю! Такая армада! Твои сколько сбили?
– Не знаю, Иван Артемович, еще не опросил летчиков… Усталость какая-то накатила. Сейчас пройдет.
– Ты это, Виктор Михайлович, выглядишь как-то не так… Перенервничал?
– Не без этого. Летел и думал – ну зачем я им сказал, что можно жизнью рисковать? Зачем? «Як», это уже ясно, в серию пойдет… А погибшего летчика с земли не поднимешь, жизнь в него не вдохнешь, я ведь не бог…
– Война, Виктор Михайлович, война… А мы на ней солдаты. Воздушные, но солдаты. Рисковать своей жизнью ради общего дела – наша прямая обязанность, предусмотренная Присягой. Мы присягали своему народу, Виктор, на жизнь и на смерть присягали… Вот так-то, майор!
– Капитан…
– Уже майор. Заслужил – досрочно тебе присвоили. Да и должность у тебя, считай, – замкомандира авиаполка! Забыл тебе сказать утром… Давай – опроси летчиков. Надо подвести итоги боя и докладывать в армию, они уже торопят.
– Хорошо, сейчас займусь… И еще, Иван Артемович…
– Что?
– Вы там, в рапортах, не особо нажимайте на боеприпасы… Не надо. С бомбами шли немцы, а снаряды иногда и в бомбы попадают, по взрывателям…
– Да, мы уже с этим подполковником из ГРУ кое-что обговорили. Он тоже так рекомендует сделать. Интересный мужик – боевой летчик, а в разведке…
– Вы смотрите, Иван Артемович, не спросите его случайно, на каком фронте он летал. Неудобно получиться может.
– Даже так? – покачал головой Степанов. – Ну, иди, Виктор Михайлович, работай! Война войной, а отчет – вынь и положь!
Я прокашлялся.
– Товарищи офицеры! Прекратить ярмарку! Кто еще не сдал отчет о проведенном боевом вылете? Быстренько взяли форму и заполнили! Давайте-давайте, не ленитесь – испытания никто не отменял!
* * *
Так сколько же мы сбили? А сколько сбил лично я? Лидер – это раз, потом – новенькая машина – два, в вираже стрелял – три… Все? Вроде все. Пишем: «Три». А всего в этом бою АУГ «Молния» сбила, выходит… так – тут тринадцать, второе звено – одиннадцать… Тридцать семь самолетов противника! Ни хрена себе! Тридцать семь на четырнадцать, нет – на пятнадцать летчиков! Нет – на четырнадцать, Василий ведь тоже на земле остался. Не слабо получается, честное слово, не слабо! Это весьма достойный результат. А вот без пирозаряда – смогли бы мы столько сбить?
Я задумался… Столько – не смогли бы. Но по две машины на нос – я бы сказал, что это вполне возможно. Но – если бы да кабы… А тут факт – попал парой снарядов, и все! Сразу путевку на тот свет можно выписывать. Хороший бой получился. А как ребята-то воспрянули! Ходят такие воодушевленные, такие окрыленные. Хорошие бойцы растут, жалко будет расставаться.
Демыч погиб… Я вспомнил о друге и опять погрустнел. Не дожил он до победы. Сколько еще моих друзей не доживет? А я? Мне вдруг стало зябко – по спине как будто протянуло холодком. Я припомнил атаку «месса» и трассу снарядов рядом с моим самолетом. Чуть-чуть… Чуть-чуть не считается. Будем жить, однако!
* * *
Вечером, после разбора полетов и многочисленных докладов по различным инстанциям, позвонили даже из Москвы. Из Штаба ВВС, а потом от Яковлева. Со штабом говорил командир, с Яковлевым – ваш покорный слуга. Нет, не люблю я это выражение. Ваш барон? Даже так и то лучше! Я, в общем, говорил с Яковлевым.
Ничего таить не стал, рассказал ему все подробно. Тут такое дело – Верховный может спросить. Уж ему-то фронтовое начальство доложит, блеснет, что называется, чешуей! А он мужик хитрый и осторожный – обязательно спросит и у Яковлева: а как, мол, там ваши истребители себя показывают, Александр Сергеевич? Летать-то еще не разучились? А научились? А Яковлев ему – бац! Так, мол, и так, товарищ Сталин! Войсковые испытания показывают высокую результативность нового истребителя, его неплохую боевую живучесть, простоту пилотирования и эксплуатации в полевых условиях. И примерчики – бац! А вот эти примерчики ему я и даю сейчас. Надеюсь, он их записывает, и фамилии летчиков тоже.
Кстати, надо Степанову про наградные листы сказать. И на этого… подполковника Воронова тоже. Если он на самом деле Воронов. Заслужил – сбил двух, есть свидетели.
