Она быстро закивала головой. Что они тут все кивают и кивают?
– А молодого старшего лейтенанта-летчика с во-от такой вот широкой улыбкой вы здесь не видели? – Базиль куда-то исчез. – Нет? А-а, он с гостями? Ну, пусть его!
Пусть там и будет – посмотрит на предмет обожания. А нам работать надо. Вон и контрик со списком бежит. Та-ак, начали! Я зашел в кабинет.
– Ну, кто у нас «номер раз»? Сестренка, зови ранбольного Коптеева из одиннадцатой палаты!
Дело пошло. Из неприкрытой сестрой двери раздался взрыв громкого смеха и оглушительные аплодисменты.
Лед тронулся, дорогие мои будущие сослуживцы!
Лед тронулся!
Глава 7
Мы сидели за столом втроем, своими сосредоточенными и деловыми мордами неприятно напоминая заседание «особого совещания». Или трибунал инквизиции. Я – в центре, по бокам – доктор и «молчи-молчи». Перед нашим столом стоял стул для «обвиняемого».
Просматривая списки, подготовленные доктором и контрразведчиком госпиталя, я красным карандашом подчеркивал совпадающие фамилии. Это и были те, с кем мне предстояло встретиться и переговорить.
Послышались чьи-то тихие шаги по чуть скрипящему паркету коридора, дверь приоткрылась, и в кабинет заглянуло улыбающееся лицо. Наш посетитель, видимо, все еще был под впечатлением рассказанной Свердлиным смешной истории.
– Разрешите?
Я встал и со списком в руках пошел к двери. Проходя мимо молодого парня в байковой пижаме, я сказал: «Да проходите, проходите, конечно! Вон стул, присаживайтесь!» Выйдя за дверь, я показал сестричке следующую фамилию из списка, подмигнул ей и негромко сказал: «Минут через десять тащи этого!»
Когда я вернулся на свое место, парень все еще продолжал стоять. Теперь улыбки на губах уже не было. Взгляд его стал строже, собраннее.
– Товарищ майор! Старший лейтенант Коптеев по вашему приказанию прибыл!
Очень хотелось сказать, что прибывают поезда, но я подавил это желание. Да, Туровцев, а ты еще тот дуб военный…
– Садись, старлей! Не тушуйся. Как тебя звать-величать?
– До сих пор Степаном звали, товарищ майор!
– А по батюшке?
– Нифонтович… – немного смутился Коптеев.
– А что? Чудесные старые имена. Так вот, Степан Нифонтович, я пригласил тебя по такому вот вопросу. Скоро в строй…
Я покосился на военврача. Он пошелестел бумагами, кивнул и сказал:
– Множественные осколочные ранения левого плеча и шеи от разрыва фугасного снаряда авиапушки. Лечение прошло успешно. Дней десять, максимум – двенадцать.
– Ну, вот видишь. Пара недель – и на фронт. Я хочу предложить интересное дело. Но сначала расскажи немного о себе…
Парень, запинаясь и не зная, о чем, собственно, говорить, начал свой рассказ. Я покосился на контрразведчика. Он молча прикрыл глаза. Хорошо.
– Достаточно, старший лейтенант! А теперь расскажи мне о своем первом бое… и о последнем тоже. Когда тебя ранили.
Парень ссутулился, переплел пальцы рук и, не отрывая взгляда от пола, начал неспешный рассказ:
– Ну, значит, так… Воевать я пошел осенью сорок первого года, в октябре, на Западном фронте. Защищали подступы к Москве. Как раз немцы прорвались к Вязьме… Особых воздушных боев как бы и не было – в основном мы на штурмовку противника летали. Да и что мы могли там немцам противопоставить? Ни скорости, ни оружия, эх-х… – Он безнадежно и горько махнул рукой.
– Смотри на меня, Степан, – мягко сказал я. Он поднял на меня взгляд. Я его поймал и провалился в глаза парня…
* * *
…Такое непривычное тарахтение мотора. По-особому изломанные крылья не дают обзора по горизонтали. Ба! Да это же «И-153»! Знаменитая «Чайка»! Я летал на ней только в авиасимуляторе, и, надо сказать, она мне нравилась своей исключительной маневренностью. Но вот скорость и вооружение… Хотя были и пушечные «Чайки».
Парень мешал мне. Суета в мыслях, настороженность, да что там! Просто испуг. Первый вылет, что уж тут поделаешь… Так, нужно ставить какой-то фильтр. Так я не могу. Он мне понять не дает, что к чему… Вот так-то лучше. Ну, полетели…
Летим тройкой. Ужас! Все время смотрим на ведущего. А тот крутит головой, оглядывается за всех. Ведь правый ведомый тоже практически неотрывно следит за лидером – как бы не допустить опасного сближения. Да-а, звено из трех самолетов – тот еще подарок! Команды ведущий подает жестом. Радио нет… Как они летали? Вот сейчас поманил, «подойди поближе», значит. Теперь покачал крыльями – «Внимание!».
Смотрю вперед. Вдалеке, плохо различимая на фоне поблекшей растительности, дымит сизыми выхлопами двигателей колонна. Немцы! Плотные порядки, никакой суеты. То ли не видят, то ли не боятся. Какое у него оружие? Сейчас узнаю.
«Чайка» ведущего, прибавив газку, выходит вперед. Из патрубков мотора «Чайки» с хлопком потянулась отчетливо видимая струя дыма. Пологое снижение… Что же вы, ребята! От солнца надо! И пикировать покруче. Так выше угловое смещение – немецким зенитчикам и прочим стрелкам труднее попасть. Ведь перкалевые вы, пистолетная пуля пробьет. Зря возмущаюсь – он меня не слышит. Вот теперь вижу и оружие – под крыльями ведущего подвешены «Эрэсы». Ну, давай!
Самолет Коптеева пошел вниз. Его довольно здорово мотает на снижении. Тупой нос, сопротивление воздуха. Еще и при стрельбе кидать будет отдачей, наверное. Ага! Проснулись немцы! От колонны к нашим истребителям потянулись шнуры «Эрликонов». Видны вспышки в колонне – стреляют все. Тут же телом чувствую щелчки по самолету. Это пока не страшно – это пули… А вот если влепит «Эрликон»! После моего мгновенного испуга приходит трезвая мысль – он сегодня не влепит, я же знаю.
Трудно прицелиться… Самолет дрожит, капот мотается из стороны в сторону. Наконец Степан ловит миг, когда в прицеле ползут две машины. Пуск! Ш-ш-у-хх! Два серых клубка с яркими, острыми языками пламени метнулись к машинам из-под крыльев! Взрывы грохнули за грузовиками, но этого хватило – обе машины, иссеченные осколками реактивных снарядов, вспыхнули. Мельтешение солдат… Пулеметом туда! Застрекотали скорострельные «ШКАСы», по земле, сшибая немецких солдат, дугой пошли пулеметные трассы, вздымая пыль. Эка! Четыре «ШКАСа»! Просто стригут немцев! Вывод, вывод! Земля уже в опасной близости! По крылу – щелчки, бьются на ветру ленточки порванного пулями перкаля… В глазах темнеет – летчик заложил резкий разворот – вверх и влево. Темень проходит. Снова заход на колонну. Пуск! Еще один! Вижу, как будто в замедленной съемке – в воздух летят обломки грузовика. Это он хорошо накрыл немчуру. Снова треск пулеметов… Смелый парень. Или безрассудный. А точнее – совсем неопытный. Хватит, этого достаточно. Все ясно…
– Так, Степан Нифонтович. С этим понятно. Первый сбитый?
…Зима. Там же? Подмосковье? «Миг-3», мать его! Не люблю! Тяжелый, плохо управляется на малой высоте – его дело на шести-семи тысячах за бомберами гоняться, а тут – труба дело… Но на фронте не спрашивают, на чем ты хочешь летать.
