— Не хочу вам мешать, — вздохнул Ник, продолжая от
души веселиться, но что-то в его взгляде настораживало.
— Не ревнуй, ладно? — попросила я.
— Не буду, — ответил он и, целуя меня перед тем,
как уйти, шепнул на ухо:
— Будь осторожна, враги не дремлют.
— Но пасаран! — ответила я.
Ник растворился в толпе, я проводила его взглядом, в душе
удивляясь его покладистости. Борька едва дождался этого момента и очень резко
спросил:
— Ты знаешь, кто это?
— Разумеется, раз я с ним разговаривала. — Я
принялась есть салат, тем самым давая понять, что его тон впечатления не
произвел и выяснять отношения я не намерена: делать это с набитым ртом все-таки
затруднительно. Но Борьке, как видно, не было до таких тонкостей никакого дела,
потому что он переспросил с повышенной нервозностью:
— Ты знаешь, кто он?
— Его зовут Никита, — пожала я плечами. —
Занятный парень.
— Серьезно? И что же в нем занятного?
— Ты намерен потратить обеденный перерыв на разговоры о
нем? Ник разделяет мои убеждения, мы мечтаем замутить революцию в российской
глубинке, будем шастать по болоту и кормить комаров.
— Откуда ты его знаешь? — не унимался Борька.
— Откуда я знаю тебя и еще десяток мужчин? —
искренне удивилась я.
— Послушай, твой Никита.., как бы это помягче
выразиться.., он работает на одного типа по фамилии Долгих. Слышала о таком?
— Нет, — покачала я головой. — И не хочу.
Избавь меня от подобных разговоров.
— Я не понимаю, что вас может связывать, — сказал
Борька и покраснел, сообразив, какую глупость сморозил.
— Журналист виден в тебе за версту. Может, избавишь
меня от необходимости давать интервью?
— Наверное, я делаю глупость, говоря тебе это, —
тяжко вздохнул он. — Но мне очень.., не нравится, что у тебя такие
знакомые.
— Вот уж действительно глупость, — согласилась я.
До конца обеда мы сидели молча, ощущая раздражение и
недовольство друг другом, и, когда наконец расстались, вздохнули с облегчением.
Нику следовало сказать спасибо — я была уверена, что Борька
больше не позвонит. Я бы на его месте точно не позвонила. Меня такое развитие
событий вполне устроит, так что можно было с уверенностью сказать: все к
лучшему в этом лучшем из миров. Устроившись в машине, я набрала номер Ника.
— Уже скучаешь, моя радость?
— Еще бы.
— А как тот кривоногий коротышка с сонным взглядом? Уже
успел тебе надоесть?
— Ты же понимаешь, он тебе в подметки не
годится, — усмехнулась я.
— Главное, чтобы это понимала ты, — в тон мне
ответил Ник. — Где ты его подобрала, деточка?
— Познакомились в ресторане.
— Ты с ним трахаешься?
— Если ты скажешь, что надо для дела, конечно,
трахнусь.
Ник засмеялся.
— Ладно, я сворачиваю на Мичурина. Подъезжай к
бензозаправке.
Весь день мы таскались по городу. Заглянули и в трактир на
Ивановской. То есть туда отправилась я одна, Ник ждал в машине. Встретили меня
в трактире настороженно, правда, кое-с кем удалось переговорить, и мне
доверительно сообщили, что я напрасно теряю время. Дважды заезжали на рынок,
даже наведались к Арнольдику — вдруг толстяк встречал наших мальчиков в каком-нибудь
притоне? Но удача от нас отвернулась. Ник злился и срывал злость на мне, а я
старалась быть максимально полезной и раздражала его еще больше.
— Отправляйся домой, — сказал он. — От тебя
все равно никакого толка.
Толка не было и на следующий день. Еще с утра Ник наорал на
меня по телефону, и я только порадовалась, когда он сказал, что без меня
обойдется. Однако дома не осталась. Поехала в бильярдную на Гастелло, где
собирались дружки Гороха, и немного с ними потолковала. Ничего интересного они
не поведали, и мне пришлось убраться восвояси, с прискорбием констатируя, что
это явно не мой день.
Поставив машину на стоянке, я шла домой мимо газетного
киоска. Он был открыт, и в глаза бросился свежий номер «Вечерки». «Завеса
приоткрывается» — крупный шрифт заголовка и три вопросительных знака. Внизу
портрет погибшего журналиста. Я купила газету, устроилась неподалеку на
скамейке и первым делом посмотрела на подпись под статьей, интересующей меня.
Б. Шлиман. Фамилия могла принадлежать как мужчине, так и женщине, но женское
имя на Б в голову не приходило, зато на ум сразу пришло мужское. Я была
уверена, что статья написана Борькой. Кстати, она мне понравилась. Ярко,
энергично, пожалуй, даже страстно. При этом мой друг был логичен и конкретен.
Однако новость, которая в статье содержалась, понравиться мне никак не могла.
По подозрению в убийстве арестован некий молодой человек, чье имя в интересах
следствия не указывается. Борька утверждал, что теперь версию о «бытовом»
убийстве вряд ли можно воспринимать всерьез. Далее следовал намек на
открывшиеся обстоятельства, конкретизировать он не стал, опять-таки в интересах
следствия, но чувствовалось, нарыли что-то серьезное. Мне посвятили целый
абзац, следователи просто жаждали со мной побеседовать, но ответного желания не
вызвали.
Отбросив газету в сторону, я немного поскучала, разглядывая
прохожих, потом позвонила Нику. Телефон был отключен, это означало одно: Ник не
желает, чтобы его беспокоили. Для связи с хозяевами у него был особый
мобильный, а остальным надлежало звонить в казино, и уж тут дружок Ника Денис
решал, стоит соединять звонившего с ним или нет. Я позвонила, и бодрый мужской
голос заверил, что Ник здесь, но общаться ни с кем не желает. Сомнительно,
чтобы новость еще не коснулась его ушей, и у стремления остаться в заветной
комнате могло быть две причины: либо он празднует полную и безоговорочную
победу, либо заливает грусть-тоску. Я решила выяснить это на месте и остановила
такси. Охранник на входе взглянул сочувственно и шепнул:
— Один. Пьет.
«Наши дела плохи», — сделала я вывод и побрела по
коридору. Он был пуст, тишина здесь царила наподобие кладбищенской, что еще
больше утвердило меня в том, что у нас большое горе. Ник терпеть не мог, когда
его одиночество нарушали, и на теплый прием я не рассчитывала, постучала с
опаской и, мысленно перекрестившись, заглянула в комнату.
— Заходи, — сказал Ник, сидя ко мне спиной.
— Это я, — сообщила я на всякий случай.
— Знаю, что ты, — отозвался он.
