— Роди, — проникновенно посоветовал Коваленко. — Пойдет сигнал через Москву, вернется в штаб армии, тебя, конечно, того… Но и мне порядком врежут. Роди, а?
— Да я ж разве против?! — Майор снял фуражку, снова надел. — Сами посмотрите. Ну, аховая ситуация. Я ж не знал. Вообще не предупредили. Эх, да вы разве с пониманием отнесетесь?..
Понять было не так трудно, но легче от этого не стало. Когда группа осмотрела приземистое строение и убедилась, что начальник дивизионного склада совершенно прав, оперативники совсем поскучнели. Операция оказалась на грани срыва, практически не начавшись.
— А это у тебя, майор, что? Пустые? — мрачно спросил Коваленко, кивая на пару ящиков, на которых было разложен инструмент.
— Остатки выписанного, — оправдался майор. — Я и своих бойцов перевооружил, да когда машины с корпусного возвращались, под бомбежку попали. Хлопцы в госпиталь, а…
— Товарищ майор, не тяните кота за яйца, — заворчал Нерода… — Не тот случай…
Стволы, пусть и абсолютно новые, личный состав не особо радовали. Сейчас Нерода, поправив ремень висящего на плече оружия, вздохнул:
— Нет, я все равно лесником себя чувствую. «О чем-то поет зеленое море тайги». Белку нужно бить в глаз, сороку в жопу, да. Или наоборот?
— КО-44 — оружие проверенное, пользующееся устойчивым спросом, пусть и в узких кругах. — Незнамов вновь вынул затвор и принялся подрабатывать заусенцы узким напильником, вытребованным «до кучи» на том же пустынном складе. — Довести бы до ума, выбрасыватель отполировать, кронштейн поставить, это бы конечно. Или вот прорезь в прицельной рамке на прямоугольную переточить. А так стреляет надежно, что еще требовать в данных условиях? Доберемся до места событий, обзаведемся чем-то посерьезнее…
КО-44, а если именовать официально, «карабин Мосина образца 1944 года», Женьку тоже порядком смущал. Нельзя сказать, что отвратительно неудобное оружие, но ведь в донельзя брутальном исполнении военного времени. Да и неотъемный штык, прилепленный с правой стороны ствола, откровенно озадачивал. Ну, в любом случае карабин много надежнее «импорта», что так и норовит разлететься в руках. Бывалый Земляков машинально потер неочевидный, но памятный шрам на лбу и спросил:
— Саш, а ты мне затвор подправишь? Царапается, зараза. И штык бы тоже снять…
— Так, это что еще за «Саш»? — возмутился Нерода. — Командование проявляло заботу и предусмотрительность, мобилизовало специально обученных людей, сконструировавших вам оригинальные, а главное, изящные «погоняла», а вы пренебрегаете? Держи себя в руках и следи за языком, товарищ Огр. А карабином вашим в последнюю очередь займутся. Согласно званию и вашему, по факту уже весьма усиленному, вооружению.
— Товарищ Бар, если вы настаиваете, охотно уступлю эту хрень ковбойскую. — Женька хлопнул по непривычной кобуре на своем ремне.
— Да уж ладно, таскай, — милостиво разрешил Нерода. — Тоже мне сокровище. Кольт-питон-супермагнум.
«Кольт», конечно, никакой не «питон», а М1911, был презентован складским майором в качестве компенсации и извинения за неудачный прием московских гостей. Пистолет, видимо, входил в комплектацию какой-то заокеанской бронетехники, но был изъят и на всякий случай придержан бдительными интендантами. Вполне себе приличный пистолет, но с одной проблемой — патронов имелось на два неполных магазина. Все остальное расстреляли офицеры штаба дивизии на «ходовых испытаниях» редкого буржуазного оружия. Десяток патронов, тоже отнюдь не мелочь, но офицеры-оперативники отягощать себя «килом понтов 45-го калибра» не пожелали. Посему товарищ Земляков, как член опергруппы с ярко выраженным тыловым штабным уклоном, теперь обязан и данную железяку таскать.
Женька закончил с лопнувшим коленом на бриджах — шов получился относительно аккуратным, но это, конечно, ненадолго. М-да, этот эффект «секонд-хенда», как говаривает Нерода, мелочь, но очень неприятная мелочь. Вообще-то, в «Терминаторе» правильно смоделировали последовательность действий опытного хроноагента: прибыть налегке — раздеть аборигена — приступить к заданию. Правда, тот голый железный дядька не в прифронтовой полосе высаживался.
Видимо, остальной состав опергруппы одолевали схожие мысли:
— А что, э-э… Огр, иголка ведь нормально действует? — поинтересовался Незнамов. — А если сюда, к примеру, что-то простое перебросить, вроде ящика современных надфилей? С ними чего случится?
— Не знаю. Может, чересчур хрупкие станут. — Женька упрятал иголку в пилотку. — Надо будет уточнить. Наверняка уже пробовали наши.
— А зачем вам ящик надфилей? — поинтересовался Нерода. — На толкучку сволочь и на самогон менять? Так я хочу напомнить, что коммерческая деятельность несовместима как с высоким званием депутата, так и с имиджем честного лесника-оперативника.
Незнамов хмыкнул:
— Кто-то норовит подсунуть на доработку ствол, а ведь напильник-то не очень. Дрянь напильник. Догадываюсь, что шлифмашинку и микрометр мы бы не потащили, но надфилек-то можно и рискнуть прихватить.
— Действительно, — Нерода осуждающе посмотрел на переводчика: — Ты, Же… тьфу, Огр, опытный агент. Практически местный. Мог бы и посоветовать.
— Я не по слесарной части, — оправдался Земляков. — И вообще на напильниках клейма разные. Загребут, как китайских агентов, вообще полное позорище…
К товарищам подошел Родевич.
— Долго загорать будем?
Тон у лейтенанта был сдержанный, но Женька, мельком взглянувший на его лицо, подумал, что псевдоним Скульптор человеку напрасно дали. Они, творцы, люди тонко чувствующие, то есть нервничающие. С бойцами спецназа тоже такое случается. Слушает человек буханье не таких уж далеких разрывов, смотрит на идущую пехоту и переживает. У него там, за разрывами, за немцами, дом. Там Минск полуразрушенный, враг, хозяйничающий на улицах. И сколько ни объясняй себе, что все это хитрый парадокс и странный выверт психики, на подсознание все равно давит. Когда-то самому зеленому, Землякову, объяснили, как с этим парадоксом совладать. Ненаучно объяснили, но доходчиво. Только передать другим это чувство уверенности, что ты находишься на своем, на очень нужном и правильном месте, не получится. Тут знание нижнесаксонских диалектов ничем не поможет.
— Спокойно, товарищи офицеры, — сказал Нерода. — Отдыхайте. Шеф явится в нужный момент, и мы метнемся вперед, аки та смертоносная очковая кобра. Это если товарищ Огр не забудет нацепить свои академичные окуляры.
Женька поморщился. Опять эти очки. График задачи уже на фиг, а подколоть не забудут…
Штаб 9-го танкового корпуса. 17.45
— Разведывательная группа сосредоточена у развилки, сейчас там технику дозаправят, — мимоходом сообщил спешащий майор.
Коваленко подскочил. Быстро все-таки управились. Формировали разведывательно-механизированную группу «на коленке», корпус уже подготовился к движению, все машины были расписаны. Так случается: стык фронтов, неопределенность зон ответственности, в штабах неизбежно что-то забывается, упускается. Партизанское командование получило, ставит и выполняет свои задачи, стрелки и танкисты выполняют свои собственные. Несогласованность. Кто в действительности выйдет к переправе, расположенной в стороне от направления главного удара, и когда именно выйдет, остается загадкой. «Подразделения Н-ской дивизии во взаимодействии с партизанами Н-ской бригады выполнили задачу по захвату и удержанию Н-ской переправы на реке Свисле до подхода основных сил корпуса» — так этот, незначительный по меркам фронта эпизод впоследствии будет отражен в боевых отчетах. Отчеты, как известно, пишутся тогда, когда на них изыщут время. А когда есть время, все произошедшее в горячке наступления выглядит чуть иначе. Организованнее, правильнее и, несомненно, осмысленнее.
