Постукивали по булыжнику колеса пулемета, топали ботинки и сапоги. Андрон шагал сбоку. Хотел приказать «подобрать ногу», но не стал. Оборванные, измученные, отупевшие — какая уж тут дисциплина? Но все равно — проигравшая армия, все равно армия. Эстетика трагической гибели, о ней можно бесконечно спорить, но как трудно будет ее рисовать…
На площади у церкви стояло два танка, пушечный броневик, связисты торопливо забрасывали в кузов полуторки катушки с проводом. Андрон подвел свой отряд к танку, вскинул ладонь к фуражке:
— Товарищ майор, согласно приказу…
— Понятно, политрук. Всех увел?
— Всех, кого собрали. Там танки прикрыли…
— Сажай своих и выдвигаемся…
В кабину не посадили, пришлось лезть в кузов. Было тесно, Андрон с трудом устроился подальше от обугленного борта. Поехали. Бойцы молчали, скрипела и тарахтела переполненная полуторка, да иногда матерился кто-то из стоящих на подножке связистов.
Выскочили за город. Сзади шел танк, заслонял домишки, дымные столбы пожаров. У Андрона защемило сердце — еще недавно этот патриархальный городок был так живописен. И Гатчину вот так напрасно сожгут, и Ленинград. Нужно будет сделать ночные наброски. Решетки Летнего сада на сочно-алом фоне пожара, пробитый купол Исаакия…
Короткая колонна остановилась. Проскочил вдоль обочины мотоцикл. Кричал что-то сквозь рычание танкового двигателя майор. Потом на колесо полуторки вспрыгнул чумазый танкист:
— Там хуторок справа. Перевязочный пункт был развернут, раненых вроде эвакуировали. Но разведчик говорит — оставили там кого-то. Бери, политрук, двух бойцов, проверьте.
— Товарищ лейтенант, так у меня приказ комендатуры… — растерянно начал Андрон.
— Ух ты, самой комендатуры?! Сейчас комбату так и доложу. Он твою комендатуру… — Танкист ткнул пальцем в двух ближайших бойцов. — Ты и ты — с политруком. Живей давайте, а то не догоните.
Не помня себя, Андрон спрыгнул на дорогу. Побежал к командирскому танку — сидящий в люке майор махнул рукой, указывая направление:
— Действуй, политрук. Ты парень надежный. Транспорт там есть. Если что, в направлении Богушевска отходите…
БТ взревел, дернулся вперед. Ошеломленный Лебедев отшатнулся от полетевшей грязи. Колонна прошла, и Андрон увидел двух бойцов, стоящих на обочине…
* * *
…Танк неизвестного Андрону убитого батальонного комиссара Савченко остался за спиной.
— Бегом! — прохрипел Лебедев.
Бойцы перешли на рысцу, политрук с трудом успевал за ними. Измотался за эти дни. Легкие разрывало, чуть заметный подъем к хутору отнимал последние силы. Но остановиться, задержаться было еще страшнее. Тогда своих совсем не догнать. Собственно, свои-то уже списали политрука Лебедева. Ну, какие сейчас раненые?! Живых спасать нужно.
Пустынный проселок, поодаль строения, большой выбеленный дом, широкий двор…
Бойцы с винтовками на изготовку шли впереди, Лебедев выцарапал из тугой кобуры «наган»…
Запряженные лошади зафыркали, потянулись к людям. Обе подводы стояли в тени деревьев, на соломе лежали неподвижные тела.
«Убитых бросили, — с облегчением подумал Андрон. — Это ничего. Вон их сколько, незахороненных».
Донесся протяжный стон.
— Твою ж мать… — сказал Седлов. — Калеченых эти ироды все ж оставили, чо им, харям клистирным ё…
— Прекратите, — Андрон озирался, пытаясь понять, что же сейчас делать. — Поймите, матерщина — пошлый пережиток прошлого. Брань уводит советского человека от мысли, всё размывает и пачкает.
— Понятно. Потребно хату проверить, — деловито сказал сержант Барбута.
— Давайте. И не возиться, — приказал Андрон, стараясь не смотреть на лежащие на подводах тела. Танкист в полусгоревшем комбинезоне явно мертв, остальные наверняка обречены.
Бойцы тяжело потопали к дому, Лебедев пошел следом. Под ногами валялись грязные бинты, у дверей стояли носилки с огромным кармазиновым пятном. Вспомнилось варенье на панталонах — во рту стало отвратительно сладко. Андрон глянул в сторону колодца. Воды бы холодной, чтобы зубы заломило…
Внутрь не пошел, стоял на крыльце. Из двери пахло отвратительно: грязью и мочой, кровью и лекарствами. Бойцы завозились, было слышно, как скрипит дощатый пол под тяжелыми шагами крупного Барбуты.
Андрон думал, что рисовать этот пыльный двор с брошенными подводами, глистами мертво извивающихся рыжих бинтов и пустой собачьей конурой нет смысла. Художнику должны быть дороги его образы, его мысли. Художник ради этой красоты мыслей и мазков и работает.
— Да скоро вы?! — не выдержал Андрон, стараясь смотреть исключительно на колодец с валяющимся рядом ведром. Вроде целое, приказать зачерпнуть, фляги у бойцов на ремнях…
— Здесь мертвые тока, — глухо сказал изнутри Седлов. — Бросили хлопцев. Та и документы с лекарствами покидали…
Какие там еще документы?! Андрону хотелось выругаться. Очень грубо. Никогда не матерился, но сейчас война. Нельзя здесь оставаться. Опасно. Есть такое предчувствие. Сгрузить с подвод мертвых, пусть хуторяне похоронят, когда вернутся. На лошадях будет быстрее. Вот куда живых раненых деть? Барбута определенно доложит. Смотрит волком, увалень хохлацкий. Нет, раненых придется везти. Воды набрать и ехать. Бойцы с телегами должны управиться…
Вышел Барбута с пачечкой каких-то листов с печатями, Седлов нес коробку с упаковками лекарств:
— Ампулы. Мне в госпитале уколы тыкали, так…
Барбута ткнул товарища локтем:
— Замри!
Андрон обратил внимание на треск. Мотоциклы. Это хорошо. Разведчики, вероятно, возвращаются. Можно к ним подсесть. Передать команду Барбуте, раненых пусть сами довезут…
— То с поля, — пробормотал Барбута.
Андрон отлетел к стене от толчка сержанта, но не успел возмутиться. Массивный Барбута подпрыгнул, подтянулся и оказался на козырьке крыльца. Глянул на дорогу:
— Немцы!
Андрон понимал, что немцев там никак не может быть. Они же еще в город не вошли. Откуда здесь немцы?
— Прекратить панику!
Барбута тяжело спрыгнул вниз:
— Что делаем, политрук?
Андрон не мог вымолвить ни слова. В просвете за садиком промелькнул мотоцикл, разглядеть его было трудно, но холодом окатило — чужой! И не от развилки они движутся…
— В дом! — выдохнул Лебедев.
Толкаясь, ввалились внутрь. Андрон мельком увидел лежащие на носилках трупы, перевернутый стол. Под ногами скрипели рассыпанные таблетки. Барбута прыгнул к окну, прячась за косяком, проверил патронник винтовки.
— На верняк их подпустим, а, политрук?
— Конечно, конечно, — прошептал Лебедев, пятясь от двери.
