Давно это было. Уже разменял товарищ Поборец четвертый десяток, заимел двух сыновей и орден Красного Знамени. Орден, конечно, не очень заслуженный. Что там тогда у Спинбулдака и было? Скорее за работу дали, так сказать, «по совокупности». С другой стороны, работали на совесть, и не зря тов. Поборец до замначальника бригады дослужился. Опыта хватает, чего скромничать.
Замначальника щелкнул зажигалкой, эффектно зажатой между мизинцем и указательным пальцем. Втянул горько-душистый дым, глянул на бледные звезды. Ну, помянем…
Старался Поборец в эти дни домой ездить. С семьей, естественно. На торжественной части и митинге коротко показаться. В Ордати уже, считай, никого не осталось, как батя умер, дом Витькиной сестре отдали. Мариха давно в Ленинграде жила, приезжала со своими — детвора командой на речку бегала. Насчет машины обычно заранее договаривались — возили Женину маму в лес, к памятнику у лагеря «Мститель». Стойкая женщина, красивая и упорная — как тогда, в 46-м, Мариху в Ленинград пригласила, так и добилась своего. Сестрица, несмотря на свою цепкость, трудно в себя приходила — почти три года в Зольдау…
[136]
В Ленинграде доктора были, конечно, получше.
В лесах могил было много — приводили потихоньку в порядок. Михась сидел с комсомольцами-поисковиками — карт у них имелось полно, да партизан, помнящих, «кого, где и когда», осталось куда меньше. Поборец на память не жаловался. Стоило в лес выйти, на тропинку встать — всплывало словно вчера все было. С датами, правда, немного путался — высчитывать приходилось. Ничего, из Могилева постоянно запросы-уточнения приходили, Михась и сам частенько туда писал — память штука хитрая, всплывает не по порядку. Цыпа из своей заграницы писала — кое-кто из воевавших сдуру поуезжал, а девка там журналисткой мечется.
В этот год съездить не получилось. Может, осенью? Южно-Флотский срочно расширяют, первый запуск с Тяжелой площадки в августе. Периметр уже перепроверят. Вырваться в сентябре, ребят на недельку от школы отбить, съездить. Надо бы к Шестакам поисковиков свозить. Там, рядом с аэродромом временные захоронения были. В 43-м летчики разбились — их тела потом, весною, на Большую землю переправили. Их-то переправили — это точно, — Михасю с разведчиками в той опустевшей яме, считай, целый день пришлось просидеть, — но чуть правее умершие раненые похоронены. Саковича там закопали, подрывника Василенко, двоих из Кличевской бригады… Как же их звали?
Вспомним.
Михаил Игнатьевич затушил наполовину выкуренную папиросу.
Найдут, памятник поставят. После войны начали было свозить, перезахоранивать в большие братские могилы, но вовремя это дело пресекли. По-разному можно считать, но есть мнение, что народ всю землю защищал и ложился, где смерть придет, а не только на тех красивых высотах, куда начальству удобно подъезжать и пионерские линейки устраивать.
Без памяти нельзя. Впереди большая война. Новая, еще непонятная, не столько с врагом заграничным, как с природой скурвившейся. Имелись такие серьезные прогнозы. Союз готовится, в космос серьезно вышли, плацдармы созданы, на Луне третья база строится. События предстоят серьезные, но время до них есть. И успехи у страны есть. Ротация кадров опять же. В бригаде уже трое командированных, и читать в ином удостоверении «год рождения 1985-й» довольно странно. Вообще-то они странноватые ребята. В Спецстройозеленении еще ничего — отобранные кадры. Но иногда в Москве сталкиваешься — вот явно командированный, мозги вообще набекрень. От слов чем-то этаким «бобиковым» так и прет. Они, понятно, не виноваты — у них там, в будущем, не очень заладилось. Люди в целом знающие, образованные, но слабы в коленках. Надо учитывать, перевоспитывать. Лет через десять они потоком пойдут. Считай, иностранцы. Ну, не все. Михаил Игнатьевич первых командированных помнил — нормальные.
О последнем бое Поборца дважды опрашивали. В Минске беседовали, потом в столицу вызывали. Уточнили кое-что, напомнили, что «оглашать еще несвоевременно». Ну, тем товарищам офицерам и самим было интересно детали узнать. Мало кто с командированными еще в войну сталкивался. Сказок много рассказывают, книжки пишут, кино снимают.
Памятник у Гнатовского моста не очень нравился Михаилу Игнатьевичу. Ну, к чему черный чужой мрамор над берегом Свислы? Пафосно — есть такое слово. Надпись правильная, и то что «ГСС лейтенант Родевич Н. Н. (разведгруппа К „Рогоз“)» идет на обелиске строго по алфавитному списку, между партизанами и танкистами, очень верно. Жаль, вовсе не помнился погибший лейтенант. Экскурсовод рассказывала с душой, мост и укрепления с высоты, от памятника, показывала, но Поборец ничем тот красивый рассказ о подвиге дополнить не мог. Правее бегал, у дороги, где самоходка стояла. Ладно, кто-то же должен и правее главных событий воевать, ну?
Событий на наш век хватит. Михаил Игнатьевич вновь посмотрел на луну. Вот где периметр так периметр. Группу туда подготовили — работают хлопцы, связываются, консультируются. Интересное задание. Чем черт не шутит… Понятно, не в первых десантных группах идти. Здоровье, что б его та кобыла… Пока отбраковывают. На орбитальную станцию только и пустили, хотя там по специальности практически делать нечего.
Тяжело идет дело. За год две аварии с человеческими жертвами. В мае «Байкал-18» на взлете рванул — 39 человек разом. Сеня Рыжов погиб — в 45-м высаживался лейтенантом-комвзводом в знаменитом десанте на Пенемюнде.
[137]
Двое суток держали десантники стартовые площадки и гору, пока все ценное эвакуировали. Там уцелел, а здесь, в обычном старте…
Тяжело идет дело, но идет. На орбите уже не станции кружат, а порты. Новый Сборочный к юбилею Октября откроют — целая малая планета. За океаном заткнулись, свои Союз поддерживают, нейтралы выжидают. Космос — он не только для будущей войны нужен. Космос, он… Он космос и есть. Манит. Современная пацанва комбинезоны и «Магнитки» таскает не снимая. Старший из младших Поборцев на школьную форму шеврон Космовойск нашил — всё уже решил, сопляк этакий. И что возразишь? Не сидеть же вечно в земной колыбели? Уйдут дальше, за Солнечную. Дай бог, проклятую войну на Земле оставят.
Может, и не будет большой войны? Изучают, хотят предотвратить. Природа не фашист — с ней договориться можно. Ну, не получится, так что ж. Не в первый раз. Хотя ох как не хотелось бы.
…Зажглись яркие прожектора порта — Михаил Игнатьевич усмехнулся. Едва ли войну в родной Белоруссии придется встретить. Но суеверие есть суеверие — в каждый приезд на малую родину товарищ Поборец откапывает в лесу снаряжение, смазывает карабин. Оружие можно и в доме хранить — разрешение получил, вполне законно. Но в лесу надежнее, да и не только разрешенный ствол там на всякий случай хранится. Конечно, устарел карабин, но прикладистый, надежный. Сыновья патроны и гранаты проверяют, языки за зубами держат. Пусть так и остается, как бы молодые судьбы ни сложились. Как там говаривал веселый командированный старлей? У России два союзника — армия и партизаны. Теперь еще и Космофлот имеется. Сильнее страна стала. Пусть придут и возьмут, марципан им в…
