Роуан налила обоим кофе и наполнила стаканы апельсиновым
соком. Майкл набросился на еду и минут пять был полностью поглощен только ею.
Давненько он не испытывал такого голода. Остановив взгляд на чашке с кофе,
Майкл надолго задумался, но в конце концов пришел к выводу, что не испытывает
ни малейшей потребности в пиве. Он выпил кофе, и Роуан налила ему еще.
– Завтрак был просто чудесным, – сказал Майкл.
– Оставайся, – предложила Рауан, – и я
приготовлю тебе обед, а утром – снова завтрак.
Майкл не ответил – он внимательно смотрел на Роуан, стараясь
отвлечься от присущей ей притягательности, будившей внутри его непреодолимое
желание, и обращать внимание исключительно на ее внешние данные: природная
блондинка, гладкая кожа, практически лишенная пушка на лице и волосков на руках;
красивой формы, выразительные пепельные брови и почти черные ресницы, делающие
ее глаза еще более серыми. Такие лица бывают только у монахинь: ни следа
косметики; девственные пухлые губы, словно еще не знавшие помады… Жаль, что он
не может навсегда остаться здесь, с нею…
– Знаю, ты все равно уедешь, – сказала Роуан.
– Я должен, – кивнул Майкл.
Роуан задумалась.
– А как насчет того, что ты видел там? Хочешь
рассказать об этом?
Майкл смешался.
– Все мои попытки описать увиденное терпят полный крах.
Мало того, люди отворачиваются от меня.
– Только не я.
Сейчас Роуан выглядела собранной, сосредоточенной: руки
сложены, волосы аккуратно причесаны – и вновь походила на ту решительную и
волевую женщину, которую он встретил у порога своего дома. Перед нею дымился
кофе.
Майкл был уверен, что она говорит совершенно искренне, и все
же… И все же слишком часто в последнее время он сталкивался с недоверием и
равнодушием. Откинувшись на спинку стула, он бросил взгляд в сторону залива.
Там собрались едва ли не все парусники мира. Над гаванью Сосалито летали чайки,
казавшиеся отсюда крохотными бумажными самолетиками.
– Я знаю, что все происходило в течение большого
отрезка времени, – заговорил наконец Майкл. – Хотя в действительности
отсчета времени там не существует. – Он посмотрел на Роуан. – Думаю,
ты знаешь, о чем я говорю. Это напоминает легенды о том, как людей заманивали к
себе эльфы. Поддавшись на их уговоры, люди проводили в компании эльфов всего
лишь один день, но когда возвращались в родные деревни, то обнаруживали, что
отсутствовали целых пятьдесят лет.
Роуан тихо рассмеялась.
– Это ирландская легенда?
– Да, я слышал ее от одной старой ирландской монахини.
Она частенько рассказывала нам диковинные истории… Например, о ведьмах,
обитающих в новоорлеанском Садовом квартале, которые схватят нас, если мы будем
болтаться по тамошним улицам…
А какими тенистыми были те улицы, какой удивительной и в то
же время мрачной красотой они обладали – словно строки из «Оды к соловью»:
«Дражайший мой, внимаю я тебе…»
– Прости, – опомнился Майкл. – Мысли
разбегаются.
Роуан терпеливо ждала.
– Там было множество людей, – продолжал
Майкл. – Но больше других мне запомнилась одна темноволосая женщина.
Сейчас я не могу восстановить в памяти ее лицо, но знаю, что оно было мне до
такой степени знакомо, как будто я знал эту женщину всю жизнь. Там, в видении,
мне было известно ее имя и все-все о ней. Теперь я твердо уверен, что тогда же
узнал и о тебе. И услышал твое имя. Однако было ли это в середине видения, или
уже в конце, перед тем как ты меня спасла, сказать не могу. Возможно, я
каким-то образом почувствовал приближение яхты и твое присутствие на ее борту…
«Да, это поистине неразрешимая загадка», – подумал он.
– Продолжай, – попросила Роуан.
– Думаю, я мог бы вернуться к жизни, даже если бы отказался
от их поручения. Но я, если можно так выразиться, хотел выполнить эту миссию. И
мне казалось… у меня сложилось впечатление… как будто то, что они хотели от
меня, то, что они мне открыли… все это было самым непосредственным образом
связано со всей моей прошлой жизнью, с тем, кем я был. Ты понимаешь, о чем я
говорю?
– Значит, у них была причина выбрать именно тебя.
– Да, совершенно верно. И эта причина состоит в моей
истинной сущности. Роуан, пожалуйста, не допусти ошибку. Знаю, мой рассказ
звучит как бред сумасшедшего. Я уже столько раз его повторял и понимаю, что
многим он кажется сродни утверждениям шизофреника, будто некие голоса велят ему
спасти мир. Я понимаю… Мои друзья давным-давно сложили про меня поговорку.
– Какую?
Он поправил очки и одарил Роуан обаятельной улыбкой.
– Майкл не такой глупец, каким выглядит.
Роуан искренне засмеялась.
– Но ты совсем не выглядишь глупым. Просто ты кажешься
до такой степени хорошим, что трудно поверить в реальность существования
подобного совершенства. – Она стряхнула пепел с сигареты. – Впрочем,
мне незачем говорить о том, что тебе самому прекрасно известно. Лучше
постарайся вспомнить еще какие-нибудь подробности.
Взбудораженный последним комплиментом, Майкл пребывал в
некотором смущении: а не пора ли им снова отправиться в постель? Нет, не пора.
Еще немного – и пора будет отправляться в аэропорт.
– Было еще что-то… насчет какого-то входа, –
сказал он. – Или портала… Могу поклясться, они говорили об этом. Но сейчас
я ничего не могу вспомнить. Эти видения… они постепенно тают. Но я точно знаю:
это было связано с каким-то числом. И еще – с каким-то драгоценным камнем. С
очень редким и красивым камнем. Сейчас я даже не могу назвать эти обрывки
памяти воспоминанием. Скорее можно говорить о вере, о некой убежденности. Но я
уверен, что все было каким-то образом взаимосвязано. Потом сюда примешалась
необходимость вернуться в Новый Орлеан – ощущение, что мне нужно сделать нечто
чрезвычайно важное и что Новый Орлеан, точнее, улица, по которой я любил ходить
мальчишкой, имеет ко всему этому непосредственное отношение.
– Улица?
– Да, Первая улица. Очень красивая. Она тянется
примерно на пять кварталов, от Мэгазин-стрит – это рядом с тем местом, где я
родился, – до Сент-Чарльз-авеню. Эта улица находится в очень старом районе
города, который называют Садовым кварталом.
– Там, где живут ведьмы, – подсказала Роуан.
– Да, правильно, ведьмы из Садового квартала, – с
улыбкой подтвердил Майкл. – По крайней мере, так утверждала сестра
Бриджет-Мэри.
