– Олег! – возмутился Шило. – Ты сбрендил!
– Семипалатинск! Полигон! Не иди служить! Иначе – все, кладбище!
– Как – не служить? – Жорка растерялся. – Все служат…
– «Косить»! Ты! – Белый Лоб указал на Бышу. – Будешь ехать за рулем говеной «девятки», с соседнего «МАЗа» соскользнет стальной лист и снесет тебе голову, как в фильме ужасов! В двадцать восемь лет! За руль – не садись никогда! Только общественный транспорт! Ты! – ткнул он пальцем в Лешку. – Будешь заниматься спортом, а потом на тридцатипятилетие перепьешь и утром не проснешься – сердечная недостаточность. Вывод: не бухать.
– Откуда ты знаешь? – заорал Шиляев.
– Потому что я был на ваших похоронах! Не хочется верить, да? Ну, дождитесь чемпионата мира по футболу. Италия – чемпион, немцы – вторые. Полуфиналисты – поляки и французы.
– Какая Италия? – переспросил Корень. – Да они ничейщики! У них забивать некому!
– Паоло Росси – лучший бомбардир турнира. Да, первых три матча – точно ничьи. А потом «сделают» и Бразилию, и Аргентину.
– Идиотские у тебя шутки, – заявил Кипиани. – Я с тобой больше не дружу.
– Опять неправильно. Нужно говорить вместо «не дружу» – «расфренживаю». Иди, иди. Подкачай дельтовидную мышцу. А потом рюмка и – капец. Астафа вообще сопьется. Будет передвигаться привидением, клянчить сто рублей на бутылку.
– Ни фига себе – сто рублей! – покачал головой Федька. – Это что ж за бутылка?
– Это другие сто рублей. Ладно, я пошел, – расцарапанная щека саднила, надо обработать перекисью. Когда преодолевал забор, его позвал Борька:
– Вождь! Италия – чемпион? А где будут наши?
– А наши, – ответил Олег перед прыжком на другую сторону, – как всегда, в жопе.
VI
– Олежек! Что с щекой?! – криком ужаса встретила его мама.
– Да так, одному пэтэушнику руку сломал, а за него подружка вступилась. Перекись дай.
– Руку!? Сломал!? О, ну тут твои мне шуточки! Немедленно мне это прекращай! На футбольном поле упал? Придет отец, мы на счет это самого футбола еще поговорим, слышишь?
Убежала назад.
– Где перекись, где перекись?… Зеленка есть!
– Перекись ищи!
Она вышла с пузырьком и обдала щеку шипящей жидкостью.
Тут в кухне на плите что-то в кастрюле локально взорвалось, и она кинулась обратно.
В комнате, развалившись в кресле с редким экземпляром «Наград и коллекций», находился будущий пивной магнат Вячеслав Сергеевич Дунин.
– Чё приперся? – встретил его наиболее ласковым приветствием Белый Лоб.
– Вождь, ну ты нормально гостей принимаешь… – пытался надуться визитер.
– Дел и без тебя хватает. И книжки редкие без спросу не фиг лапать.
– Да я разве что пылинки не сдувал!..
– Раз-два-три – что надо?
– Ну, это, может, обменяемся там…
– Время!
– «Фортуну» из Дюссельдорфа, – буркнул Славка.
– Заказ?
– Да…
– Сколько?
– Ну… Он говорил, принеси, покажи, мы подумаем…
– Так, – Олег взял товарища за плечи и усадил рядом с собой на диван. – Одно из правил бизнеса. Мы – типа друзья. Ты – типа продаешь вещь. Я – типа могу купить. Ты честно называешь цену, которую дает твой знакомый, я честно называю цену, за которую сам значок приобрел. Разницу, за минусом издержек, делим пополам. Но: ты – капиталист низкого пошиба и, надеясь, что окружающие тебя, ловкого, умного и отмеченного ангелами, несравненно ниже, пытаешься их, ну… объегорить. Так вот – хрен тебе. Не будет «пополамов». «Фортуне» максимум цена – десять. Если есть заказ, столько и дают. Деньги мне нужны, так что отдам за девять.
– Ты… – вскочил Дуня, – ты… грабитель.
– Вот Бог, – Белолобов показал на маленький бюст Фукидида в углу, – а вот порог, – и шагнул к двери.
– Ну, Вождь, ну, Вождь, – когда гость разворачивал бархатный мешочек, его руки подрагивали, – не удивлюсь, что у тебя будет свой магазин…
Хлопнула входная дверь.
– А вот и папа. Сваливай.
– Значок-то дай!
– Бабки вперед!
– На, буржуй!
Три грязных трояка Олег сунул в коробку, но оставил ее лежать на столе.
Снял с вымпела смешную бесполезную вещицу, сунул будущему счастливому обладателю заветного рубля.
– Пошли провожу.
Едва за Славиком закрылась дверь, Олег встретился взглядом с еще одним Белым Лбом.
– Лариса! – заверещал отец семейства. – Ты видела эту роспись у него на щеке?
– Видела!
– Почему мне ничего не сказала?
– Пусть сам объяснится!
– Ну-с, молодой человек, присаживайтесь, – Олег с удовольствием присел к столу, заваленному множеством ингредиентов будущего «знатного ужина».
– Вот он, ваш футбол, – целясь в голову сыну деревянной ложкой, произнес папа.
– Вы ошибаетесь.
– А-а-а! Летучая мышь набросилась на нашего героя на втором этаже подъезда!
– Нет. К детям пристали взрослые – ну, сравнительно взрослые, лет по семнадцать – хулиганы, одного я побил, а второму сломал в двух местах руку. Подружка последнего и расцарапала мне лицо, пока ее не оттащили.
– Олег! – отец опустился на стул, бросил ложку, машинально, что означало волнение, поправил дужку очков и начал быстро-быстро вытирать и без того чистые ладони о фартук. – Ты не можешь вот просто так ломать подросткам руки! Если они совершили проступок, то это уже дело их родителей, милиции, в конце концов!
– Их родители, думаю, в пьяном угаре давно не просыхают. В милиции, наверное, хулиганов знают как родных. Зона и так ждет. Это, что, для меня – причина, смотреть, как три полупьяных быдла глумятся над стайкой детей?
– Нет! Но ломать руки! Я запрещаю, в конце концов! Допустим, придет заявление в школу, и тебя самого накажут как хулигана!
– А-а! Надо было?.. Убежать? Пап, – Олег подмигнул, – признайся, бегал в коротких пионерских трусишках?
– То есть?!
– Ну, приезжаешь в пионерлагерь, вечер, костер, песни о дружбе, тебе понравилась девочка, ты положил свою ладонь на ее ладонь – романтика! Тут появляются деревенские местные на трехколесном мотоцикле, всем пионерам дают по мордасам, пионерок лапают, а пионервожатую толпой трахают в Ленинской комнате.
Не выдержала мать.
– Олег! Я запрещаю!
Отец:
– Я запрещаю!
– А-а-а… Было, было что-то похожее. Единственный авторитет в вашей семье для меня – дед. К нему я завтра пойду и буду его слушать. А вы будете слушать меня.
