Закат окрасил крышу шоколадной фабрики в золотые и пурпурные тона. Божья коровка уже почти добралась до верха трубы.
— Этого можно было ожидать, — вздохнул Грязнуля. — Никто не хочет рисковать своей шкурой ради нашего спасения...
— Скажи-ка, Грязнуля, а что имел в виду Снежок, когда говорил о мёртвых лебедях?
— Почём я знаю? Одно ясно: нам не на кого рассчитывать. Все от нас отвернулись.
— Но почему, почему они так себя ведут?
— Боятся. Ну и прямая выгода для них есть.
— Ты о чём?
— Нетрудно догадаться. Чем меньше кошек на острове, тем больше мышей, рыбьих голов и прочей снеди для оставшихся.
Эх... Понятно. Значит, мы должны спасаться сами, без...
Я прервался на полуслове: из-за трубы с божьей коровкой появился трубочист — небритый, с пустыми глазами; в руках у него был бидон с бензином. Не успел я прийти в себя от неожиданности, как увидел второго трубочиста, выходящего из-за соседней трубы. У этого была толстая шея и растрёпанные волосы, а в руках он держал несколько кусков серой пакли и большой коробок со спичками.
Первый трубочист со зловещей гримасой плеснул на нас бензином из бидона, а второй, ухмыляясь, начал поджигать куски пакли один за другим и бросать в нас.
— Бежим! — закричал Грязнуля. — Они хотят нас сжечь!
Мне не нужно было повторять дважды. Я вывернулся и нырнул между ног первого трубочиста. Тот споткнулся и выругался. Но тут из-за нескольких труб выступили ещё трое трубочистов с бидонами, паклей и спичками. Я понял, что нас окружили, и отступил. Кругом разливали бензин, швыряли в нашу сторону спички и горящую паклю. Один кусок попал мне на хвост. Хвост тут же загорелся. Страшно воя, я совершил то, чего никогда бы не сделал в обычных обстоятельствах: взвился в воздух, перевернулся и сиганул с крыши в бочку с дождевой водой, стоявшую на тротуаре под водосточной трубой.
Я погрузился на самое дно, едва не захлебнулся, но сумел задержать дыхание и, чтобы подбодрить себя, представил, что я корабельный кот, попавший в бурю. Вынырнул на поверхность, ухватился когтями за деревянные края бочки и выбрался наружу, промокший до нитки.
— Ты в порядке? — услышал я обеспокоенный голос подбежавшего ко мне Грязнули.
— Беги в другую сторону! — закричал я ему на бегу. — Сворачивай вон туда! Если они станут нас преследовать, собьём их с толку.
— Хвост обгорел?
— Пустяки, чуть-чуть подпалился. Удираем! Быстро!..
СЕКРЕТНАЯ ЛАБОРАТОРИЯ
Глава девятнадцатая,
в которой чёрный кот крадёт кусочек сахара и утверждает, что изобрёл рецепт спасения
Грязнуля нырнул в узкий переулочек, а я скатился по уходящей под горку улице, пробежал по пустырю, на котором мальчишки играли тряпичным мячом, пересёк площадь с конной статуей, взобрался на телеграфный столб, спрыгнул оттуда на высокую кирпичную стену и остановился передохнуть.
И тут я увидел другого чёрного кота, который вылетел из соседней бакалейной лавки с кусочком сахара в зубах. За ним, тяжело дыша, бежал бакалейщик в засаленном фартуке, держа в руках большую банку, а за бакалейщиком неслись трое помощников с вениками, щётками и швабрами. Бакалейщик на бегу доставал из банки крупные маслины и швырял в кота.
— Вот тебе, воришка! Получай! — кричал он.
Похоже, этот кот нуждался в братской помощи. Я рванул с места так, что мне позавидовал бы любой футболист, и бросился под ноги безумному бакалейщику. Тот потерял равновесие, оступился, масло из банки вылилось на тротуар, помощники, бежавшие следом, красиво заскользили и закончили путь метров через десять, на ящиках с овощами в соседней лавке. Упав, они так и остались там лежать, украшенные баклажанами, капустой брокколи и фасолью.
— Спасибо, друг! — сказал мне кот, когда через пару минут мы остановились, чтобы перевести дыхание. — Позволь представиться: Фредерико, алхимик и автор открытий мирового масштаба. Тебе, небось, интересно, куда я бегу с этим кусочком сахара, который я стянул из бакалейной лавки.
— Интересно, конечно.
— Ну так пойдём со мной — не пожалеешь.
Странный кот возбудил во мне любопытство. Без колебаний я последовал за ним.
— Тебе повезло, — говорил он, петляя запутанными улочками неизвестного мне района с унылыми домами. — Ты сделал доброе дело, помог мне сбежать от погони, — значит, ты достоин узнать мою тайну.
Он провёл меня мимо лесопилки к заброшенному полуразвалившемуся дому с деревянными балконами и внезапно куда-то исчез.
— Фредерико, что случилось? Ты где? — забеспокоился я.
И тут он высунулся из окошка с мутными разбитыми стёклами, которые были покрыты паутиной трещин.
— Сюда!
Я пролез в узкое окно и оказался в пыльном подвале. В одном углу стоял перевёрнутый ящик, на нём были свалены потемневшие от времени ключи, велосипедные звонки, стрелки часов, сломанные погремушки, а рядом лежали груды словарей, атласов и сонников; была там и корзина, в которой я увидел старую шляпу фокусника и подвенечную фату, утопающую в куче риса, зёрнышек перца и шариков нафталина. В другом углу странного подвала на длинной изъеденной червями деревянной лавке стояли колбы, пыльные весы, гироскопы, пузырьки, тёрки, ступки и разные другие инструменты и приспособления (некоторые из них я видел впервые в жизни), а немного в стороне — глиняная миска с белой жидкостью и бронзовые весы, на одной чаше которых лежали две половинки ореха, а на другой — тонкие белые ниточки и кусочек мела.
— Ну как тебе моя секретная лаборатория? — с гордостью спросил Фредерико и положил кусок сахара на блюдечко.
— Пыльно! — ответил я и чихнул три раза подряд.
Паук, который плёл паутину в одном из углов, на миг замер, потревоженный, а затем вернулся к своему занятию.
— А меня пыль вдохновляет, — заявил Фредерико. — Чем больше пыли вокруг, тем удачнее мои опыты. Здесь, друг мой, в этой жалкой подземной лаборатории, скоро произойдёт величайшее открытие века.
— Это какое?
— Сейчас объясню. А ты помешивай, пожалуйста, содержимое этой миски.
Я стал размешивать лапой белую жидкость, с удивлением слушая своего нового знакомца.
— Вот скажи мне, почему нас преследуют люди? — спросил он.
— Потому что мы чёрные.
— И какой из этого следует вывод?
— Нужно бегать так быстро, чтобы нас не догнали.
— Нет, это полумера. Есть лишь единственный радикальный выход.
