Я вылез из дупла и спрыгнул на траву. Солнечные блики проникали сквозь листву. Пробегавшая мимо косуля бросила на меня взгляд и тут же скрылась из виду. Я напился воды из быстрого ручейка и умылся. Потом вернулся на место, где орудовала банда сороки, но никого там не застал — ни Изабеллы, ни Фионы, ни Кнупса.
С этого дня моя жизнь стала непрерывным бегством от безжалостных охотников. Куда бы я ни пошёл, повсюду меня преследовали. Если в меня не стреляли, то бросали нож или пытались вылить на голову кастрюлю с кипятком. Мне приходилось всё время прятаться, скрываться, ускользать, становиться незаметной тенью.
Я постоянно менял пристанища. Одно время я жил на заднем сиденье поломанного фургона на кладбище автомобилей. Потом нашёл укрытие в тёмном туннеле. Там меня никто не искал, но кровь стыла в жилах всякий раз, как раздавался грохот приближающегося поезда, свет фар слепил глаза и состав пролетал совсем рядом, едва не задев меня.
В конце концов я не выдержал и сменил убежище. Я наткнулся на пустую деревянную голубятню в заброшенном деревенском доме неподалёку от речки, поросшей камышом. Днём я спал, потому что искать пропитание было безопаснее по ночам. Я ел цикад, сверчков, пауков, ящериц и даже сороконожек. Изредка мне везло — удавалось поймать рыбку на мелководье. А когда я умирал от голода, то шёл в город, презрев опасность, и устраивал рейд по мусорным бакам.
ДЕРЕВО ИЗ РЫБЬИХ КОСТОЧЕК
Глава двадцать седьмая,
в которой дерево моей мечты оборачивается кошмаром, а зловредные птицы веселятся, глядя на мои мучения
Однажды вечером, голодный и обессиленный, на дальней улочке я набрёл на поразительное дерево. Никогда в жизни я не встречал таких деревьев — разве что представлял в мечтах. С его ветвей свисали рыбьи скелеты. Аппетитные рыбьи скелеты. Раньше, когда я ещё мечтал стать корабельным котом и повидать мир, я воображал, как в один прекрасный день попаду на необитаемый остров, где растут подобные деревья, и заживу там припеваючи.
Я несколько раз моргнул: может, это обман зрения или голодные фантазии? Но нет, похоже, мне ужасно повезло — это было настоящее дерево из рыбьих косточек, может быть, единственное в мире. Его ствол маняще сверкал в лунном свете, а на ветвях аппетитно покачивались рыбьи скелетики, словно приглашая угоститься.
Вокруг не было ни души. Я огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Тишина. Двери в окрестных домах были заперты, окна плотно закрыты. И я решился. Эх, заберусь сейчас на чудо-дерево и попирую!..
Я стал карабкаться, ухватившись за ствол, и сразу почувствовал животом и лапами что-то мокрое и клейкое. Странный какой-то ствол... Чем выше я взбирался, тем труднее было лезть. В какой-то момент я понял, что не могу пошевельнуться. Клейкая жидкость затвердела и крепко держала меня. Я попросту приклеился к стволу. Кто-то специально повесил на дерево рыбьи скелеты, а кору обмазал клеем — и ловушка сработала.
Ну и влип же я! Меня провели как младенца! Теперь я пленник коварного дерева. Могу разве что хвостом махать, но какой в этом толк? Плохи мои дела. Наверняка с минуты на минуту придут люди, чтобы прикончить меня.
— Ко! Ко! Ко! Ко-ко-ко! — услышал я насмешливое кудахтанье.
Какая-то курица меня разглядывала, и, кажется, это зрелище доставляло ей удовольствие.
— Что с тобой? — спросила она.
— Я приклеился. Не видишь разве?
Курица вновь разразилась смехом.
— Ко-ко-ко! Как смешно ты висишь там! Ко-ко-ко! А тебе идёт быть приклеенным!
Ух, я бы ей ответил!.. Но сейчас я сдержался — она была мне нужна.
— Милая курочка, — принялся я перед ней заискивать, — помоги мне отклеиться!
Мог ли я вообразить, что опущусь до такого — просить о чём-то курицу!
— Что, плохи твои дела, красавчик? — услышал я в ответ.
Как видишь. Помоги мне, пожалуйста! Или позови кого-нибудь на помощь. Я знаю, у тебя доброе сердце...
Курица ничего на это не сказала, повернулась и удалилась.
Наверно, пошла за подмогой, подумал я, стараясь не падать духом. Я торчал посреди пустой улицы, крепко- накрепко приклеенный к дереву.
Минут через пятнадцать курица появилась снова. На этот раз её сопровождали толстая утка и белоснежная гусыня. Может, если они втроём станут меня тянуть, я отклеюсь?
— Ты привела подмогу? — уточнил я.
— Подмогу? — удивилась курица.
— Разве ты не за этим ходила?
— Вот ещё! Я просто позвала своих подружек — утку Пепу и гусыню Хариклею.
— Зачем?
— Пускай и они позабавятся.
Курица повернулась к подругам.
— Девочки, позвольте вас познакомить с моим обожателем. Он просто шагу не может без меня ступить! — и она показала на меня. — Правда, он красавчик?
— Хря-хря-хря-хря! Хря-хря-хря-хря! — загоготала утка Пепа.
— Как это ты здорово подметила, дорогая Клокло! — подхватила гусыня Хариклея. — Шагу не может ступить! Го-го-го-го!
— Это такой особенный Клейкий Кот! — продолжала острить Клокло. — Ка-ка-ка!
— Хря-хря-хря!
— Го-го-го!
И три вздорные птицы снова покатились со смеху.
Утка Пепа прямо тряслась от хохота, повалившись на землю.
— Ну ты даёшь! — голосила она. — Я давно уже так не смеялась!
Они радовались, глядя на мои мучения. Мне грозила гибель — а им было весело!
— Убирайтесь отсюда, глупые птицы! Скройтесь с глаз, тупоголовые наседки! — потерял я терпение.
— Девочки, вы слышали? Он назвал нас тупоголовыми наседками!
— Не стоило ему этого говорить!
— Да уж, не стоило!
— Давайте его накажем, чтоб неповадно было! — предложила курица.
— Да-да, — оживились её подруги. — Накажем! Но как, дорогуша Клокло?
— Будем щипать его за хвост!
— Хорошая идея!
— Да, и потом всем расскажем, как щипали за хвост кота...
Они подошли поближе и, подпрыгивая и маша крыльями, силились до меня дотянуться. При этом они не переставали хихикать. Каждая ухитрилась разок меня ущипнуть.
— А давайте ощиплем ему хвост!
— Только попробуйте, вы за это поплатитесь! — попытался я их напугать.
— Поплатились, если бы ты не висел приклеенный, — поставила меня на место утка.
— А сейчас мы тебе его ощиплем даром! — осклабилась гусыня.
Но тут Клокло спохватилась.
