Но, положив руку на плечо Натаниелю и ощутив тепло его руки у себя на талии, она мгновенно позабыла обо всех своих сомнениях и помнила лишь о том, что только этой ночью, меньше двадцати четырех часов назад, они лежали рядом обнаженные и занимались любовью. София подняла голову. Глаза Натаниеля с чуть нависшими веками, которые придавали его взгляду такое неотразимое очарование, с легкой улыбкой смотрели на нее.
– Все было прилично? – спросила она.
– Так вы из-за этого волновались? – в свою очередь поинтересовался Натаниель. – Софи, неужели вы считаете себя содержанкой?
– Нет, конечно, нет.
И это правда, твердо заявила она себе, никакая она не содержанка, и хватит об этом!
– Тогда почему же вы думаете, что вам неприлично познакомиться с моими сестрой и кузиной? А мне быть представленным вашей племяннице? Софи, дорогая моя, то, что мы делаем наедине с вами и по обоюдному согласию, никого, кроме нас, не касается.
София тоже так считала, но все тревожилась, права ли она.
Затем музыка заиграла вальс, и на какое-то время она забыла обо всем, кроме восхитительного наслаждения от быстрого и согласованного движения с ним, от упоения вальсировать с ним – единственным для нее мужчиной на свете. На балах, которые устраивались в полку, вальсов не играли – это был слишком новый и еще осуждаемый в свете танец. Она чувствовала, что его тело разгорячилось, хотя они не соприкасались, вдыхала его одеколон, двигаясь с ним в одном ритме, – и ее щеки вспыхнули горячим румянцем при воспоминании о другом, чувственном, танце, которому совсем недавно предавались их тела.
Она сошла с ума, это точно, подумала Софи. Как она переживет конец их отношений, который неизбежно наступит с окончанием сезона? Но после вчерашней ночи разве хватит у нее сил вообще от них отказаться? Робко подняв на него взгляд, она увидела, что он по-прежнему с легкой улыбкой смотрит на нее.
– Софи, вы рождены, чтобы танцевать!
Странные слова. Она не спросила его, что он имеет в виду. Но вдруг почувствовала себя удивительно женственной. Она так редко испытывала это ощущение. София вспомнила дни своей юности, короткий период ухаживания Уолтера – ей было всего восемнадцать лет. Он не отличался особой красотой или обаянием, но ей нравился его грубовато-добродушный юмор. В то время София еще казалась себе довольно симпатичной и привлекательной. Выйдя за него замуж, София была совершенно счастлива: она стала семейной женщиной, скоро у них появятся дети, и ее жизнь будет наполнена заботами о любимом муже и детях. О чем еще могла мечтать молодая, неискушенная девушка!
Но прошло немного времени – слишком мало, по правде говоря, – как она утратила уверенность в своей красоте и очаровании. И быстро смирилась с тем, что она «старушка» и «славный парень» для Уолтера и «добрая старая Софи» для Четырех Всадников и других офицеров ее полка, хотя теперь, когда она об этом подумала, ей казалось, что Натаниель никогда именно так ее не называл.
Улыбнувшись в ответ Натаниелю, она снова отдалась волшебному кружению в вальсе. Ей и раньше приходилось вальсировать, но ничего подобного она никогда не испытывала: ей казалось, что она танцует во сне, на радуге, или на облаках, или среди звезд – как часто София слышала эти затасканные сравнения, но сейчас они казались ей совершенно точно соответствующими ее ощущениям.
Вальс заканчивался, и София оглядела зал, чтобы навсегда запомнить этот несравненный вечер. Бросив взгляд через плечо Натаниеля, она вся похолодела и тут же сбилась с ритма. Не ожидавший этого Натаниель наступил на ее туфельку. Она вздрогнула от боли, и он на мгновение прижал ее к себе.
– Софи, дорогая! – воскликнул он, остановившись и испуганно глядя на нее. – Простите меня! Какой я неловкий! Вам очень больно?
– Нет, нет, – не помня себя от волнения проговорила она, растерянно ища выход из положения. – Нет, это я виновата. Не волнуйтесь, все в порядке.
– Да нет, я же вижу. Пойдемте встанем у окна. Случайно, я не переломал вам пальчики?
– Нет, нет, что вы!
Она закусила губы, чувствуя себя так, как будто у нее сломано все, что только возможно, – и украдкой взглянула в сторону высоких дверей. Того человека там не было. Может быть, он лишь на минутку зашел в бальный зал и уже ушел? Или ей только показалось, что она его увидела? Но нет, не показалось: ведь она встретилась с ним взглядом.
– Позвольте, я найду вам свободный стул, – предложил обеспокоенный Натаниель.
– Нет! – София схватила его за руку. – Нет, давайте дотанцуем вальс.
Он наклонился пониже и внимательно посмотрел на нее:
– В чем дело? Вы ведь перестали танцевать? Безусловно, по моей вине – я считаю серьезным проступком наступить партнерше на ногу. Но что произошло, Софи?
И опять у нее возникла иллюзия защищенности. Она представила, что все ему рассказывает, после чего его обеспокоенный, заботливый взгляд вдруг становится презрительным. Нет, она не сможет этого перенести!
– Ничего не случилось, Натаниель, – улыбнувшись, сказала она. – Просто в первый момент мне было очень больно, но все уже прошло. Давайте же танцевать.
– Я могу прийти к вам сегодня ночью? – спросил он, по-прежнему нагнувшись поближе к ее лицу.
У Софии радостно забилось сердце.
– Около полуночи, хорошо? Слуги уже уйдут спать, и я буду ждать вас.
– Но может, вы предпочитаете встретиться в другом месте? – предложил он. – Я могу снять дом.
– Нет, – поспешно возразила она, – это было бы нестерпимо.
– Да, – согласился он, – безусловно. Но мне не хочется, чтобы из-за меня у вас возникли затруднения со слугами.
– Они ничего не узнают, Натаниель. Но даже если и узнают, я сама себе хозяйка!
– Да, Софи. И думаю, вы всегда ею были.
Еще одно странное высказывание, внушавшее Софии уверенность в себе, и достаточно справедливое. Она всегда или, во всяком случае, почти всегда была независимой. И будет такой же, хотя ей было чего опасаться в ближайшие месяцы. Финансового краха или разоблачения. Расставания с Натаниелем по окончании сезона. Пустоты и сознания своей никчемности, которые станут после этого сущностью ее жизни.
– Давайте же танцевать, – решительно сказала она и положила руку ему на плечо.
После вальса Натаниель проводил Софи к ее родственникам. Ему следовало раньше засвидетельствовать почтение Саре, поскольку он уже был ей представлен. А вместе с тем его бы представили и ее родителям. Ведь Хоутон – брат Уолтера Армитиджа, так что ему следовало познакомиться с этим человеком. Не было причин держаться от него в стороне лишь потому, что между ним и Софи возникла интимная связь, хотя мысль об этом все еще казалась Натаниелю странной. Он весь день убеждал себя в том, что они не совершили ничего аморального и неприличного – нужно лишь соблюдать осторожность.
Поэтому он уверенно проводил Софи, поклонился и улыбнулся мисс Саре Армитидж, сделав комплимент ее наружности, после чего его представили родителям и брату девушки. В Хоутоне замечалось лишь отдаленное сходство с крупным и грубоватым Уолтером. Он выглядел утонченным светским джентльменом. Несколько минут все говорили об Уолтере, а затем, поскольку все это время мисс Армитидж не сводила восхищенного взгляда с Натаниеля и ее возможные партнеры могли подумать, что таковой у нее уже есть, он вынужден был пригласить ее на танец.
