– Но я ведь все вам рассказываю, не так ли? – с раздражением
отозвался Картрайт.
Взгляд и голос Перри Мейсона оставались бесстрастными.
– Не знаю, – промолвил он. – Я просто напомнил вам об этом.
А теперь расскажите о вашем завещании.
– Я уже все рассказал.
– То есть как?
– Все, что я имею, завещается миссис Клинтон Фоули.
Перри Мейсон воткнул ручку в подставку и побарабанил по
столу пальцами правой руки, внимательно глядя на собеседника.
– Ну, тогда поговорим о собаке, – сказал он.
– Собака воет, – заявил Картрайт.
Мейсон сочувственно кивнул.
– Она воет главным образом ночью, – продолжал Картрайт, – но
иногда и днем. Это сводит меня с ума. Я не могу выносить это постоянное вытье.
Вы ведь знаете – есть примета, что, если собака воет, кто-то поблизости скоро
умрет.
– А где находится собака? – спросил Мейсон.
– В соседнем доме.
– Вы имеете в виду, – уточнил адвокат, – что миссис Клинтон
Фоули живет в доме по одну сторону от вашего, а воющая собака – по другую?
– Нет, – ответил Картрайт. – Я имею в виду, что воющая
собака находится в доме миссис Клинтон Фоули.
– Понятно, – кивнул Мейсон. – Советую вам, мистер Картрайт,
рассказать мне все.
Картрайт раздавил окурок в пепельнице, поднялся, быстро
подошел к окну, посмотрел наружу невидящими глазами, затем повернулся и
возвратился к столу.
– Есть еще один вопрос по поводу завещания, – сказал он.
– Да?
– Предположим, миссис Клинтон Фоули в действительности не
миссис Клинтон Фоули?
– Что вы имеете в виду?
– Допустим, она живет с Клинтоном Фоули как его жена, но на
самом деле таковой не является?
– Это ничего не изменит, – медленно произнес Мейсон, – если
вы описали ее в завещании как «миссис Клинтон Фоули, женщину, которая в
настоящее время проживает с Клинтоном Фоули на Милпас-драйв, 4889, в качестве
его жены». Другими словами, завещатель имеет право оставить свою собственность
тому, кому пожелает. Терминология описания важна лишь в том смысле, в каком она
объясняет намерения завещателя. Например, зачастую мужчины, умирая, оставляли
собственность своим женам, но выяснялось, что они не являлись законными
супругами. Бывали даже случаи, когда люди завещали имущество сыновьям, а потом
оказывалось, что они вовсе не их сыновья…
– Меня не заботит подобная чепуха, – нетерпеливо прервал
Артур Картрайт. – Я спрашиваю вас о конкретном случае. Это что-то меняет или
нет?
– Абсолютно ничего, – ответил Мейсон.
Взгляд Картрайта внезапно стал хитрым.
– Ну а если существует настоящая миссис Клинтон Фоули?
Предположим, Клинтон Фоули когда-то вступил в законный брак и до сих пор не
развелся, а я завещаю свою собственность миссис Клинтон Фоули?
– Я уже объяснил вам, – ответил Перри Мейсон тоном человека,
успокаивающего беспочвенные страхи, – что важны только намерения завещателя.
Если вы оставляете собственность женщине, которая сейчас проживает по
указанному адресу в качестве жены Клинтона Фоули, этого вполне достаточно. Но,
насколько я понимаю, Клинтон Фоули жив?
– Конечно, жив. Он мой сосед.
– Ясно, – небрежно произнес Мейсон, осторожно нащупывая путь
к тому, что его занимало. – И мистер Клинтон Фоули знает, что вы намерены
завещать вашу собственность его жене?
– Разумеется, нет, – сердито отозвался Картрайт. – Он ведь и
не должен знать, верно?
– Верно, – кивнул Мейсон. – Я просто поинтересовался.
– Ну, он об этом не знает и не узнает!
– Превосходно, – сказал Мейсон. – С завещанием мы
разобрались. Как насчет собаки?
– С собакой нужно что-то сделать.
– Что именно вы хотите предпринять?
– Я хочу, чтобы Фоули арестовали.
– На каком основании?
– На таком, что он сводит меня с ума. Так нельзя обращаться
с собакой. Это часть плана преследования! Этот человек прекрасно знает, как я
отношусь к собачьему вою! Он купил собаку и научил ее выть! Собака раньше не
выла – это началось только в последнюю ночь или две. Он делает это специально,
чтобы изводить меня и свою жену! Она лежит больная в постели, а собака рядом
воет! Значит, рядом кто-то скоро должен умереть!
Картрайт говорил быстро, лихорадочно сверкая глазами и
беспорядочно жестикулируя.
Мейсон поджал губы.
– Думаю, – произнес он, – я не смогу заняться вашим делом,
мистер Картрайт. Сейчас я очень занят – только что вернулся с процесса об
убийстве и…
– Знаю, – прервал Картрайт. – Вы думаете, что я спятил и
беспокою вас из-за ерунды. Но это не так. Уверяю вас, это одно из самых крупных
дел, которыми вам когда-либо приходилось заниматься. Я потому и пришел, что вы
вели то дело об убийстве. Я был в суде и слушал вас. Вы отличный адвокат – с
самого начала обошли на корпус окружного прокурора.
Мейсон улыбнулся.
– Благодарю за лестное мнение, мистер Картрайт, – сказал он,
– но вы должны понимать, что моя работа в основном протекает в суде. Я
специализировался на судебных процессах. Составление завещаний не совсем по
моей части, а историю с воющей собакой, по-моему, можно уладить без помощи
адвоката…
– Нет, нельзя, – возразил Картрайт. – Вы не знаете, что за
тип этот Фоули. Возможно, думаете, что гонорар не будет стоить потраченного
вами времени, но я хорошо заплачу.
Вынув из кармана туго набитый бумажник, Картрайт открыл его,
извлек три купюры и протянул их адвокату, но деньги выскользнули из его
дрожащих пальцев и упали на блокнот.
– Здесь триста долларов, – сказал он. – Это задаток. По
окончании дела заплачу вам гораздо больше. Я еще не был в банке и не снял
деньги со счета, но собираюсь это сделать. У меня достаточно денег в банковском
сейфе…
Но Перри Мейсон не стал обсуждать вопрос о гонораре. Кончики
его твердых чувствительных пальцев бесшумно постукивали по столу.
– Если я буду действовать в качестве вашего адвоката, мистер
Картрайт, – медленно проговорил он, – то так, как сочту наилучшим для вашего
блага и ваших интересов. Вы это понимаете?
– Конечно, понимаю. Этого я от вас и хочу. Только
согласитесь взяться за это дело – большего и не прошу.
Перри Мейсон подобрал три сотенные купюры, сложил их и сунул
в карман.
