А маленькая Цинтия? Она подозревала. Мне показалось, что она
выглядит очень усталой и больной. Вялость и некоторая неловкость ее манер были
очень заметны. Я спросил, не больна ли она.
– Да, у меня ужасно болит голова, – призналась
Цинтия.
– Не хотите ли еще чашку кофе, мадемуазель? –
участливо предложил Пуаро. – Это восстановит ваши силы. Кофе незаменим при
mal de tête!
[18]
– Он вскочил и взял ее чашку.
– Без сахара, – попросила Цинтия, видя, что Пуаро
потянулся за щипчиками, намереваясь положить ей сахар.
– Без сахара? Вы отказались от него в военное время, да?
– Нет, никогда не пью кофе с сахаром.
– Sacre!
[19]
– пробормотал Пуаро,
передавая ей наполненную чашку.
Никто, кроме меня, этого не слышал. Я с удивлением посмотрел
на моего друга. Его лицо отражало сдерживаемое возбуждение, а глаза стали
зелеными, как у кошки. Так было всегда, стоило ему увидеть или услышать нечто
важное. Но что привело его в такое состояние? Обычно я не отношу себя к
категории глупцов, однако должен признаться, что ничего необычного не заметил.
В следующую минуту открылась дверь и появилась Доркас.
– Сэр, вас хочет видеть мистер Уэллс, – обратилась
она к Джону.
Я вспомнил это имя. Оно принадлежало адвокату, которому
писала миссис Инглторп накануне своей гибели.
Джон немедленно поднялся:
– Проводите его в мой кабинет! – Затем обратился к
нам. – Это адвокат моей матери, – объяснил он и добавил более тихо: –
Уэллс также является коронером.
[20]
Вы понимаете. Может быть,
вы хотите пойти со мной?
Мы согласились и вместе с ним вышли из комнаты. Джон шел
впереди, и я, воспользовавшись случаем, прошептал Пуаро:
– Значит, все-таки будет следствие?
Пуаро с отсутствующим видом кивнул. Он казался настолько
погруженным в свои мысли, что меня охватило любопытство.
– В чем дело? Вы не слушаете, что я говорю!
– Это правда, друг мой. Я крайне озабочен.
– Почему?
– Потому что мадемуазель Цинтия пьет кофе без сахара.
– Что? Вы не хотите говорить серьезно?
– Однако я очень серьезен. О, есть что-то, чего я не
понимаю… Мой инстинкт был верен.
– Какой инстинкт?
– Тот, что вынудил меня настоять на проверке кофейных
чашек. Chut!
[21]
Ни слова больше!
Мы прошли за Джоном в его кабинет, и он закрыл за нами
дверь.
Мистер Уэллс оказался приятным человеком средних лет, с
проницательными глазами и типичным для адвоката поджатым ртом. Джон представил
нас обоих и объяснил причину нашего присутствия.
– Вы понимаете, Уэллс, – добавил он, – что
все это строго секретно. Мы все еще надеемся, что не возникнет необходимости в
расследовании.
– Конечно, конечно, – успокаивающе произнес мистер
Уэллс. – Мне хотелось бы избавить вас от боли и огласки, связанных с
дознанием, но это абсолютно невозможно без свидетельства докторов о смерти.
– Да, я понимаю.
– Умный человек этот Бауэрштейн и, насколько мне
известно, большой авторитет в области токсикологии.
– В самом деле? – довольно натянуто спросил Джон.
И, немного помолчав, он нерешительно добавил: – Мы должны выступить в качестве
свидетелей?… Я имею в виду… мы все?
– Разумеется. Вы и… гм… мистер… гм… Инглторп. –
Возникла небольшая пауза, прежде чем адвокат продолжил в своей успокаивающей
манере: – Все другие показания будут лишь подкрепляющими, простая формальность.
– Я понимаю.
Едва заметное выражение облегчения мелькнуло на лице Джона.
Это меня удивило, потому что я не видел для этого никакой причины.
– Если вы не имеете ничего против, – продолжил
мистер Уэллс, – я думаю, мы займемся этим в пятницу. Это даст нам
достаточно времени для того, чтобы получить заключение докторов. Вскрытие
должно произойти, полагаю, сегодня?
– Да.
– Значит, пятница вас устроит?
– Вполне.
– Излишне говорить, дорогой мой Кавендиш, как я огорчен
этим трагическим событием.
– Вы не могли бы, мсье, помочь нам во всем этом
разобраться? – вступил в разговор Пуаро, заговорив впервые с тех пор, как
мы вошли в кабинет.
– Я?
– Да, мы слышали, что миссис Инглторп в последний вечер
написала вам письмо. Сегодня утром вы должны были уже получить его.
– Я его получил, но оно не содержит никакой информации.
Это просто записка, в которой она просит посетить ее сегодня утром, так как
хочет получить совет по очень важному вопросу.
– Она не намекала по какому?
– К сожалению, нет.
– Жаль, – сказал Джон.
– Очень жаль, – мрачно согласился Пуаро.
Последовало молчание. Пуаро по-прежнему был задумчив.
Наконец он снова обратился к адвокату:
– Мистер Уэллс, я хотел бы спросить вас, если это не
противоречит профессиональному этикету. Кто наследует деньги миссис Инглторп в
случае ее смерти?
Мгновение поколебавшись, адвокат ответил:
– Это очень скоро станет известно всем, так что если
мистер Кавендиш не возражает…
– Нисколько, – перебил его Джон.
– Я не вижу причины не ответить на ваш вопрос. В своем
последнем завещании, датированном августом прошлого года, после всех небольших
сумм, предназначавшихся слугам, она все оставила своему приемному сыну –
мистеру Джону Кавендишу.
– Не было ли это – извините мой вопрос, мистер
Кавендиш, – довольно несправедливо по отношению к мистеру Лоуренсу
Кавендишу?
– Нет, я так не думаю. Видите ли, по условиям завещания
их отца, Джон наследует недвижимость, а Лоуренс после смерти приемной матери
получит значительную сумму денег. Миссис Инглторп оставила деньги своему
старшему приемному сыну, зная, что он должен будет содержать Стайлз. По-моему,
это было очень справедливое и беспристрастное распределение.
