Войдя внутрь, они увидели, что обеденный зал переполнен. У двери стояли уже два мальба. Каждый держал в лапах здоровенный крупнокалиберный пулемет.
Увидев Алвиса и Толгрима, хозяин гостиницы буквально остолбенел.
— Но ведь вы же покинули свою комнату! — воскликнул он. — Причем оставили жуткий беспорядок.
— За беспорядок мы заплатим, — сказал Толгрим. — А насчет того, что мы покинули комнату… Неужели у вас жильцам запрещено покидать заведение, не спросив разрешения у его хозяина?
Хозяин гостиницы замялся.
— Нет, — наконец сказал он.
— Ну вот и прекрасно; стало быть, мы можем пройти в наши комнаты?
Толгрим был сама учтивость.
— Да… нет… но…
— В чем дело? — голос Толгрима был холоден, как арктический лед.
— Я думал, вы уже не вернетесь… и поэтому сдал ваши комнаты.
— Однако, — сказал Алвис. — Мы заплатили за свои комнаты и на эту ночь. Не так ли?
— Так. Но я думал…
— Ладно, — миролюбиво проговорил Толгрим. — Мы согласны решить это дело мирно. Вы предоставите нам одну комнату, пусть даже на первом этаже. Нам вполне хватит и одной. Но, поскольку мы заплатили за две, вы предоставите нам бесплатный ужин.
Хозяин гостиницы неохотно сказал:
— По рукам. Согласен. У меня как раз на первом этаже есть одна свободная комната. Как чувствовал, что вы можете вернуться, и оставил.
Алвис одобрительно кивнул, но про себя подумал, что хозяин рассчитывал на что угодно, только не на их возвращение. А эту комнату он, видимо, хотел сдать за полчаса до наступления ночи какому-нибудь приезжему, который ради того, чтобы не ночевать на улице, согласится заплатить более чем приличную сумму.
Хозяин гостиницы провел их в комнату. В ней вполне могли отдохнуть два человека. Единственное окно, как и положено окнам первого этажа, было закрыто прочными ставнями.
Пожелав им приятного отдыха, хозяин гостиницы вышел. Лицо его слишком уж довольным назвать было нельзя.
— Старый скряга подсчитал, сколько он потерял в связи с тем, что мы не сбежали из его гостиницы, — объяснил Толгрим. — Ничего, думаю, руки он на себя от этого не наложит.
В комнате стояли две кровати. Толгрим сейчас же, не снимая обуви, рухнул на одну из них и закинул руки за голову.
— Часика два можно отдохнуть. Потом сходим поужинаем, и можно будет начинать готовиться к походу на черного мага.
— А почему ты захотел комнату на первом этаже? — спросил Алвис.
— Легче будет выбраться из гостиницы, — пояснил Толгрим. — Меньше шума поднимем, когда станем вылезать через окно. Через дверь не выйдет. Заметил, какие два молодца ее охраняют? Уверен, они будут пристально следить за окнами второго этажа. Окна первого как более укрепленные они станут проверять реже.
— Наверное! — Алвис повалился на свободную кровать.
— Кроме того, мне не дает покоя Сельда. Наверняка она попытается сквитаться за своих курули. Пусть поищет комнату, в которой мы остановились. Да и добраться ей до нас будет труднее. Ставни в этой гостинице надежные.
Алвис прислушался. Со стороны обеденного зала доносились возбужденные голоса постояльцев, стук ножей и вилок. Кто-то очень громко требовал служанку.
Толгрим закурил и, кинув Алвису сигарету, сказал:
— Можешь поспать. Часа два, не меньше, у тебя есть.
— Я попробую.
Алвис затянулся табачным дымом и посмотрел на потолок. В центре его было большое серое пятно, похожее на летящего птеродактиля. Алвис попытался прикинуть, как оно могло образоваться, но так и не смог выдвинуть ни одной правдоподобной гипотезы.
Дьюк вылез из кармашка, потоптался по его животу и спросил:
— Ну как, начнем?
Алвис посмотрел на Толгрима. Тот лежал с закрытыми глазами и тихонько посапывал. Пепельница стояла возле его кровати. Окурок в ней еще дымился.
— Давай, ты же обещал, — поторопил Дьюк.
«Ну и ладно, — подумал Алвис. — В конце концов, это мой зверек, а стало быть, кормить его или не кормить — тоже мое дело».
Он протянул правую руку и осторожно погладил Дьюка за ухом. Как большого кота. Тот блаженно зажмурил глаза и издал звук, напоминающий старческое кряхтение.
— Начинай, — разрешил Алвис.
Дьюк сейчас же ухватился зубами за его запястье и слегка сжал челюсти.
Коробочку с сигаретами Толгрим положил рядом с пепельницей. Дотянувшись до нее свободной рукой, Алвис вытащил одну сигарету и прикурил ее от все еще не погасшего окурка охотника.
Он чувствовал, как энергия перетекает из его тела в пасть Дьюка. Медленно. Непрерывной, тоненькой струйкой. Сочится. Уходит. Покидает его тело.
Алвису было не жалко.
Он сознавал, что всего лишь выполняет когда-то давно заключенное между ним и этим странным зверьком соглашение. Соглашения, как правило, заключаются для того, чтобы их соблюдать. Так что все верно. Все правильно. За право иметь своим приятелем дьюка надо платить.
«Интересно, — подумал Алвис, — сколько людей на моем месте с гневом отвергли бы даже мысль о подобном соглашении? Как же, кормить своей энергией некое странное существо! Ни за что!»
Он вспомнил ту ночь, когда нашел Дьюка.
А может, на самом деле тогда не он нашел Дьюка, а Дьюк его? Интересно, могли бы они встретиться, если бы Алвис не был способен заключить подобное соглашение? Наверняка нет. Может быть, дьюков находят только те, кто способен заботиться о них, радоваться им, отдавать им часть себя?
Дьюк сосал энергию и от удовольствия даже слегка постанывал.
Алвис докурил сигарету и кинул окурок в пепельницу. Его правая рука примерно по локоть утратила всякую чувствительность, словно бы превратившись в деревяшку.
Все, пора это безобразие прекращать. Эта ночь и в самом деле будет жутко беспокойной.
Алвис уже хотел было убрать руку, но тут Дьюк сам ее отпустил и, сыто потянувшись, свернулся на животе Алвиса клубочком. Похоже, он так наелся, что у него не было сил забраться в свой карман.
— Ну, доволен? — спросил Алвис, осторожно массируя запястье правой руки.
Голова у него слегка кружилась, но юноша знал, что это ощущение скоро пройдет.
— Еще как, — откликнулся зверек. — Я очень доволен. Спасибо.
— Ну вот и хорошо, — вздохнул Алвис.
Он послушал ровное дыхание Толгрима, посмотрел на коробочку с сигаретами.
Может, выкурить еще одну?
— Кстати, — промолвил Дьюк. — Хочу тебя предупредить. Этой ночью держи ухо востро.
— Знаю.
— Нет, ты не понял. Помни, что хищники очень любят принимать облик кого-то совершенно безобидного.
