Вначале слушалось медицинское заключение. Было установлено,
что смерть наступила в результате отравления фисостигмином. В организме умершей
были обнаружены также другие алкалоиды калабарского боба. Отравление произошло
накануне смерти, между семью часами вечера и полночью. Медэксперты не смогли
установить более точное время.
Первым был вызван доктор Фрэнклин. В целом он произвёл
хорошее впечатление. Показания его были просты и точны. После смерти жены он
проверил все химические составы в своей лаборатории и обнаружил, что бутылка, в
которой ранее находился концентрированный алкалоид калабарского боба, с ним
часто производились опыты, заполнена простой водой. Когда произошла подмена, он
не мог сказать, так как не пользовался этим составом уже в течение нескольких
дней.
Затем его спросили, кто имел доступ в его лабораторию.
Доктор Фрэнклин сказал, что обычно она была закрыта и что ключ, как правило,
был у него. У его помощницы, мисс Гастингс, есть дубликат этого ключа. Каждый,
кто хотел попасть в лабораторию, должен был взять ключ или у него или у неё.
Иногда ключ от лаборатории брала его жена. Она постоянно забывала там
какие-нибудь вещи. Состав с фисостигмином он никогда не приносил ни в дом, ни в
комнату жены. Фрэнклин заявил, что его жена вряд ли могла случайно взять эту
бутылку.
Отвечая на дальнейшие вопросы коронера, Фрэнклин сказал, что
его жена временами бывала в плохом настроении, но это была не болезнь, а просто
она страдала от депрессии.
Однако в последнее время, заметил он, она часто была
весёлой, и ему казалось, что здоровье её и настроение улучшились. У него с
женой не было ссор, они всегда были в хороших отношениях. В последний же вечер
его жена была просто в прекрасном состоянии, не проявляла никаких признаков
подавленности.
Фрэнклин заметил, что иногда жена говорила ему о своём
желании умереть, но он не воспринимал её слова серьёзно. Когда же его спросили
почему, он объяснил, что его жена не относится к суицидному типу. Такова его точка
зрения и как врача и как человека.
Затем на допрос вызвали сиделку Кравен. Она выглядела очень
мило и деловито в своей опрятной униформе, отвечала быстро и чётко. Она
сказала, что ухаживала за миссис Фрэнклин более двух месяцев. Её хозяйка сильно
страдала от депрессии, постоянно была в меланхолии. Сиделка заявила, что, по
крайней мере, раза три слышала, как миссис Фрэнклин говорила о своей готовности
«покончить со всем этим», потому что жизнь её бесполезна, а она сама — камень
на шее мужа.
— Почему она так говорила? Может быть, у неё постоянно были
ссоры с мужем?
— О нет, но она была уверена, что именно из-за неё муж
отказался от предложения работать заграницей.
— И она считала себя виноватой в этом?
— Да. Проклинала своё слабое здоровье.
— Доктор Фрэнклин знал об этом?
— Не думаю, что она говорила ему об этом.
— У нее часто были приступы меланхолии?
— О да.
— Она хоть раз упоминала о своём желании покончить жизнь
самоубийством?
— Я слышала только слова: «Хотелось бы покончить со всем
этим».
— Она когда-нибудь высказывалась о конкретных способах
самоубийства?
— Нет. Все её заявления были очень туманными.
— Её что-нибудь угнетало в последнее время?
— Нет. Напротив, она была в довольно хорошем состоянии.
— Доктор Фрэнклин заявил, что вечером, накануне смерти, она
была в прекрасном состоянии. Вы подтверждаете его слова?
— Она скорее была возбуждена, — осторожно произнесла сиделка
Кравен. — Весь день она жаловалась на боли и тошноту, но к вечеру почувствовала
себя гораздо лучше, хотя и казалась возбуждённой. Поведение её было
неестественным, довольно наигранным.
— Вы случайно не видели какую-нибудь бутылку, в которой мог
храниться яд?
— Нет.
— Что ела миссис Фрэнклин в тот день?
— Суп, котлету с картофельным пюре и зелёным горошком,
кусочек торта. Выпила стакан бургундского.
— Откуда бургундское?
— В её комнате была одна бутылка. Насколько мне известно,
содержимое этой бутылки уже проверяли и нашли, что яда там нет.
— Могла ли она незаметно положить себе что-нибудь в стакан?
— Конечно. Я постоянно выходила из комнаты, делала уборку,
так что у меня не было времени наблюдать за ней. На столике, рядом с её
постелью, лежали небольшая сумочка и косметичка. Она спокойно могла что угодно
положить в бургундское, в кофе или в молоко, которое пила перед сном.
— Как вы думаете, приняв яд, что она могла сделать с бутылкой,
в которой он находился?
Сиделка Кравен задумалась.
— Она могла выкинуть её в окно, положить в корзинку для
бумаг или даже вымыть её в ванной и поставить в шкафчик для лекарств. Там есть
пустые бутылки, которые я храню на всякий случай.
— Когда вы в последний раз видели миссис Фрэнклин?
— В десять тридцать. Я готовила её ко сну. Она выпила
горячего молока и сказала, что примет аспирин.
— Как она себя тогда чувствовала? Свидетельница на несколько
минут задумалась.
— Думаю, как обычно. Нет, пожалуй, я бы сказала, что она
была чуть — чуть возбуждена.
— Но не в угнетённом состоянии?
— Нет, скорее в взвинченном, если так можно сказать. Если вы
думаете, что она могла покончить жизнь самоубийством, то это в её духе. Она
любила играть в благородство, и эта мысль могла вызвать у неё состояние
экзальтации.
— Так вы считаете, что она могла пойти на самоубийство?
Последовало молчание. Казалось, сиделка Кравен никак не
может прийти к какому-то определённому мнению.
— Не знаю, — произнесла она наконец. — И да и нет. Хотя
скорее — да. В целом, да. Она была очень неуравновешенным человеком.
Следующим вызвали на допрос сэра Уильяма Бойда Каррингтона.
Он был сильно расстроен, но на вопросы отвечал чётко.
Вечером, накануне смерти миссис Фрэнклин, он играл с ней в
пикет и не заметил у неё никаких признаков депрессии. Правда, за несколько дней
до этого, миссис Фрэнклин в разговоре упомянула о самоубийстве. Эта женщина
была совершенно лишена чувства эгоизма и сильно страдала от того, что мешала
карьере мужа. Она бы да необычайно предана своему супругу и очень гордилась его
успехами. Временами она была в подавленном настроении, так как опасалась за его
здоровье.
