— Ведь ты, Служкин, умеешь и рисовать, и стихи писать, а в общественной работе не участвуешь.
— И вечно от коллектива отрываешься, сам по себе, на всех тебе наплевать, и по каждому поводу свое мнение.
— Ну-ну, ребята, — примирительно сказала Чернова. — Чего вы набросились? Он же хороший парень. Ладно, Витя, видишь, сейчас не время разбираться. Ты приходи сюда завтра, после выступления вашей «Бригантины», а я соберу весь совет. Там и решим. Согласен?
— Ну, — сказал Витька, вставая из-за стола.
Он ушел на черную лестницу, думая, почему же Лена Анфимова все время молчала и смотрела в окно.
* * *
До репетиции чекушкинского клуба «Бригантина» Витька околачивался в школе. Соскучившись на подоконнике, он одиноко слонялся по пустым коридорам, рассматривал тысячу раз виденные плакаты, из интереса зашел в женский туалет, потолкался в двери кое-каких кабинетов, в спортзал. Наконец он увидел вдалеке Лену Анфимову и Колесникова. Неизрасходованная энергия забила в нем ключом. Несколько минут он вдохновенно шпионил, прячась за углами и в нишах. Потом Леночка и Колесников уселись на тот же подоконник черной лестницы, где сам он сидел совсем недавно, и Витька бесшумно обогнул их по верхнему этажу, на цыпочках прокрался на лестничную площадку над ними. Негромкие голоса в тишине звучали вполне отчетливо.
— Ну и что? — спросил Колесников.
— Ничего, — ответила Лена.
— Они и не собирались.
— А мне какая разница?
— Ну… значит, ты остаешься дома?
— Дома.
— А как насчет моего предложения?
— Какого?.. А-а… Я не знаю… Ну извини… Мне страшно…
— Чего страшного-то? Со мной же, не с кем-то.
— Нет, не это… Понимаешь, Брежнев умер, и у меня все в голове переключилось, и… Ну, я боюсь.
— Ну и что, что он умер?
— Все равно… Давай в другой раз…
— Фиг ли в другой-то, Ленка? Когда он будет?
— Ну, будет, наверное…
— Ага, «наверное»… Без Брежнева мало ли чего начнется. Фиг ли время тянуть, рисковать?
— И все равно… Все-таки траур…
— На траур наплевать. Чего нам траур? Мы, что ли, сдохли? Не успеем сейчас, — может, и никогда не успеем.
— Ну…
— Наоборот, из-за того, что он умер, надо не дома сидеть, а все возможности использовать! Ты ведь и сама это понимаешь.
Леночка молчала.
— Ладно, я приду, — наконец тихо сказала она, опять замолчала и с трудом договорила: — Потому что вдруг ядерная война будет…
Витька отошел и перевел дыхание. В груди его ныла тоскливая ревность. Обидно, что Колесо все же подбил Леночку на какое-то совместное дело. Ну и фиг. Витька разозлился и пошагал прочь.
* * *
В чекушкинском кабинете уже толпились одноклассники. Витька, едва вошел, сразу же был подозван к учительскому столу и получил разнос за то, что еще не переписал на магнитофон траурные марши. Впрочем, скоро его досада отступила на второй план. Витька сел на заднюю парту — уже не изгой, но еще и не полноправный член «творческой группы», хотя, какие там могут быть права, Витька не знал, — и репетиция началась. Витька молчал и наблюдал. Ему почему-то все стало необыкновенно интересно.
Чекушка громоздилась за соседней партой. Взмыленная «творческая группа» стояла у доски. Витька глядел на страдания своих одноклассников, но сочувствия не испытывал. Одноклассники читали тексты — кто еще по бумажке, кто уже наизусть, сбивались, краснели, повторяли фразы по нескольку раз с разными интонациями, сопели, отворачивались к окну, менялись местами, принимали независимые позы, упрямились и злились. Чекушка тоже злилась: то молчала, внутренне кипя при виде такого надругательства над ее сценарием, то ругалась, покрываясь пятнами, блестя глазами и швыряя на стол искусанную ручку, то махала рукой и говорила — словно бы сама себе, — что никуда не годится, а то успокаивалась и смотрела без замечаний.
Витька неожиданно почувствовал прилив симпатии к Чекушке. Она на глазах у всех творила, созидала новое, воплощала в жизнь свой талант, а материал у нее был необыкновенно неподатлив — Витька это отлично знал. В действиях Чекушки он вдруг ощутил правоту, а в реакции своих одноклассников — привычную лень, косность и глупость.
Витька размышлял обо всем этом, пока шел с репетиции домой. Но постепенно ноябрьский ветер и осенняя прохлада вынесли из его головы все умные мысли. Тем более что по пути Витька заглянул на стройку и, к своей радости, увидел, что там никого нет.
За деревянным забором уже второй год воздвигали новый гастроном. Пока из котлована торчали только стены первого этажа. Многодневные осенние дожди наполнили котлован водой. Мальчишки, соорудив из досок и фанеры плоты, плавали по подвалу.
Витька перелез через брус упавшего забора, по глинистому склону сбежал вниз, вскарабкался на бетонный парапет фундамента, пролез в проем и осторожно ступил на один из причаленных плотиков. Тот заиграл под ногами, но выдержал. Длинной рейкой оттолкнувшись от парапета, Витька поплыл по залу, как по затопленной пещере.
Он углубился в темные помещения и довольно долго плавал по бетонному лабиринту ходов, хватаясь за мокрые пупырчатые стены, пока издали до него не донесся плеск. Встреча с кем-нибудь грозила «морским боем», и Витька двинулся обратно.
Но в большом зале, откуда он начал свой путь, Витька увидел Колесникова, отталкивающегося от парапета. Витька облегченно обрадовался.
— Плыви сюда, Витек! — крикнул Колесников.
Витька быстро переместился к нему. Но Колесников, ловко втыкая в дно свою рейку, вдруг отрезал Витьку от причала и начал теснить.
— Ты чего? — удивился Витька, размахивая руками для равновесия.
Вместо ответа Колесников вдруг наступил на Витькин плот. Тот ушел под воду. Витька, изгибаясь, завилял задом. Колесников отпрыгнул обратно.
— Залило сапоги? — жизнерадостно спросил он.
— Ты чего!.. — снова закричал Витька.
Колесников опять наступил на его плот. Сапоги его были гораздо выше Витькиных. Через три секунды ледяная вода охватила Витькины колени и ринулась по ногам вниз. Колесников дождался, пока его голенище утонет до самого края, и снова отпрыгнул.
— Стой там, не шевелись! — велел он. Упершись шестом в Витькин плот, он с натугой стал погружать его в воду. Плот накренился и задрожал. И тут Витька от страха провалиться на дно вдруг сиганул вперед, на плот Колесникова.
— Эй, блин, сука!.. — завопил Колесников, для равновесия отшатываясь к противоположному краю своего плотика. Но Витька, не медля, прыгнул дальше, на причал, где упал, разбив о бетон колено. Колесников остался на краю своего плотика. Плотик сразу рванулся вверх и встал ребром. Раскинув руки и матерясь, Колесников спиной вперед полетел в воду. А Витька уже бежал прочь из котлована и только на склоне услышал могучий бултых и вопли.
