Виталий Викторович поджал губы и отвернулся.
«Натюрморт».
Обидное прозвище из школьных времен. В четвертом классе, когда учитель физкультуры попросил всех мальчиков подтянуться на турнике, пузатый, похожий на переспелую мягкую грушу Виталик Мусин повис на перекладине на долю секунды, сорвался вниз и смачно шлепнулся на мат.
– Ну точно – груша, – обреченно махнул рукой физкультурник. – Вставай, натюрморт.
По правде говоря, голова Виталика походила именно на этот плод – удлиненный череп с круглыми, румяными щеками при практически полном отсутствии подбородка. Покоилась вся эта грушевая прелесть на иксообразной подставке из двух коротких пухленьких ножек. И в самом деле натюрморт – два фрукта на подставке-вазе.
Петруша, учившийся в той же школе тремя классами младше, пытался ввести в обиход – иногда кулаками – другое, домашнее прозвище Маргадон, но получалось плохо. До выпускного вечера Виталик так и оставался рохля-натюрморт-слюнтяй, за которого вступается младший брат.
Тьфу! Припомнится же эдакая гадость…
Виталий Викторович одернул лацканы пиджака и поднялся по лестнице, ведущей на второй этаж, к двери с табличкой «Нотариус Борис Альбертович Подольский».
В заполненном антикварной мебелью солидном кабинете нотариуса царил приятный осенний полумрак, слегка рассеянный зеленолицей бронзовой лампой на письменном столе. Борис Альбертович помог посетителю избавиться от дубленки – как уже упоминалось, Виталий Викторович ценил подобное обхождение, а нотариус всегда был мудро обходителен с богатыми клиентами – и в который раз удивился нелепости бытия: брутальный, могучий Петр Афанасьевич всего лишь гендиректор у этого манерного щекастого тюфяка…
– Виталий Викторович, всегда рад вас видеть! Как здоровье, как настроение?.. Чай, кофе, коньячку?..
– Нет-нет, благодарю. – Свое поведение Виталий Викторович считал старомодно-галантным и очень удивился бы, узнав, что кое-кто признает его слащавой манерностью. – А где Петруша… Петр Афанасьевич?
Борис Альбертович сделал изумленное лицо:
– А разве Петр Афанасьевич вас не предупредил? Сегодня вы будете тут один.
– Один? Совсем?
– Да. Все документы готовы, ожидают только вашей подписи.
– Ну что ж… Тогда приступим, Борис Альбертович.
Все документы, подписываемые в присутствии брата, Виталий Викторович подмахивал не глядя. Сегодня же решил вчитаться и… обомлел.
– Борис Альбертович… Что это?! – сказал, отпихивая от себя бумажки.
Нотариус смутился:
– А разве брат вам вообще ничего не сказал?
– Нет! Я Петю восемь дней не видел!
– Ах вот как, – пробормотал поверенный.
– Я сейчас! – воскликнул Мусин, выхватил из кармана пиджака сотовый телефон и стремительно заелозил коротким пальчиком по кнопкам. – Алло! Петруша! Где ты?!
– Я здесь, – невнятно ответил младший брат.
– Где здесь?! Ты видел, что мне предлагают подписать?!
– Видел.
– Мне предлагают лишить тебя поста генерального директора и аннулировать доверенность на управление имуществом!
– Я знаю. Все правильно, – в том же четком ритме отозвался Петр. – Подписывай. Я уже возле конторы на улице, перенес твой чемодан к себе в машину, жду.
– Ждешь? – опешил Мусин, но в трубке уже зазвучали гудки отбоя. Виталий Викторович беспомощно взглянул на Бориса Альбертовича – от волнения толстые линзы очков запотели, и смутно угадываемая сквозь них фигура нотариуса ободряюще покивала.
По улице летали огромные хлопья снега. Втянув непокрытую голову в плечи, Виталий Викторович поискал глазами машину брата с высоты крыльца: знакомый «бентли», «порше» или хотя бы «мерседес» компании…
Какое-то непонятное серое чудовище с покореженными боками со скрипом отворило дверцу, из машины, перевешиваясь через пассажирское сиденье, показался Петр:
– Эй, Маргадон!
Виталий Викторович оторопел и машинально снял очки, протер их очередным белоснежным платочком: не показалось ли? Петруша в этом чудище?!
Неуверенно перебирая ножками, Мусин приблизился к автомобилю: Петруша. Никаких сомнений. Сидит и улыбается. Доволен.
– Хватит таращиться, Маргадон. Садись, по ехали.
– Куда?! На этом?!
Петруша положил ладони на руль, Виталий Викторович озабоченно подобрал полы дубленки («Боже, весь перепачкаюсь и пропахну бензином, как автослесарь!») и уселся рядом с братом и, осторожно прикасаясь к ручке, захлопнул дверь.
– Сильнее, Маргадон, сильнее! Это тебе не мерин! – Брат непонятно отчего веселился и выглядел счастливым, словно удачно обменял «порш» и «бентли» не на этот четырехколесный примус, а по меньшей мере на «шатл».
Виталий Викторович со злостью грохнул дверцей – на удар отозвалось дребезжанием каждое стекло и что-то в багажнике, а под брюхом измазанного черной жижей чудовища что-то жалобно икнуло.
«Надеюсь, не тормоза», – обреченно подумал Мусин и вызверился на брата.
– Петр, что происходит?! – выдал запальчивым фальцетом. – Где твои машины?!
– Продал, Витенька, все продал, – беспечно отозвался Петр и резким, дергающимся рывком воткнул чудовище в поток автомобилей. – И дом, и квартиру – все продал.
– Зачем?!
Серый, поскрипывающий каждым суставом монстр едва не воткнулся носом в задницу надменного джипа, брат ударил по тормозам, и забывший пристегнуться Мусин едва не расквасил нос о ветровое стекло. Съежился испуганно, заскулил:
– Зачем? Зачем?! Что происходит, Петя?!
Чуть побледневший Петр возился с заедающим рычагом передач. Со всех сторон возмущенно ругались клаксоны. Виталий Викторович благоразумно оставил вопросы, перестал мешать и, надувшись, отвернулся.
Порой он абсолютно не понимал поступков брата. Как когда-то не понимала мама мотиваций и деяний своего второго мужа – громкоголосого весельчака прораба Афанасия Воронцова, огромного, широкоплечего, пригревшего на необъятной груди пухленькую кареглазую вдову Людмилу и пасынка Виталия, который так и не смог полюбить «второго папу». Большой фотопортрет папы Виталика доцента Мусина навсегда застрял в гостиной дома прораба. Добродушный Афанасий даже лично вбил в стену гвоздь для рамки. С нее не просто стирали пыль – целовали влажным языком тряпочки, с ним разговаривали. Портрет и дух доцента витал в квартире строителя неистребимо. И постепенно призрак вытеснил живого. Прораб ушел, был изгнан, почти забыт… Что совершенно не мешало Людмиле жить в его квартире и ежемесячно получать пособие от Афанасия – фи, какое имя! просто комедийный слесарь – на уже двоих сыновей и себя, безработную. Должного образования мамочка так и не получила. Много лет назад она приехала из Ростова в Москву, поступила в институт, но на третьем курсе, будучи уже несколько беременной, вышла замуж за преподавателя Виктора Витальевича Мусина. По хорошо легендированной версии мамы: круглоголового умницу, балагура и знатока литературы…
