– Нет, – тотчас же ответил Алексей. – Он знает, что я нахожусь на задании, но о вас ему ничего не известно, и не стоит раньше времени открывать ему наши карты. Прошу вас, присматривайте за Александрой Михайловной, а с Эльстоном я сам разберусь.
– Что ж, – вздохнула Полина Степановна, – только постарайтесь, чтобы вы разобрались с ним, а не он с вами, как в прошлый раз. – И, чтобы смягчить колкость, она заботливо подоткнула раненому одеяло.
Едва доктор Лабрюни объявил, что Алексей вне опасности и может наносить визиты, как молодой человек отправился в гости к Эльстону. Сделать это было нетрудно, ибо, как помнит читатель, Фредо Болтун жил по соседству с «Ла Вервен».
У калитки Алексея встретил красавец пес – белоснежный далматинский дог в коричневых пятнышках, – и, помахивая хвостом, проводил гостя до дома. Слуга – подвижный коротышка с физиономией пройдохи – доложил о приходе молодого человека, и Каверин переступил через порог.
Он оказался в красивой, несколько запущенной комнате с картинами на стенах и большим, облицованным мрамором камином. Резная мебель изо всех сил делала вид, что ее изготовили из настоящего красного дерева, – так престарелая кокетка притворяется, что ее лучшие годы еще впереди, – но, точь-в-точь как кокетке, шкафам и стульям не удавалось никого обмануть. «Поддельная роскошь, поддельное благородство», – мрачно подумал Алексей, кланяясь хозяину, который поднялся с кресла ему навстречу. На румяном лице Эльстона играла самая что ни на есть приятная улыбка, и за одну эту улыбку у молодого человека руки чесались его убить.
– Ах, мсье Каверин, – проговорил Эльстон непринужденно, – как же я счастлив вас видеть в добром здравии! У меня прямо сердце болело при мысли о том, в каком положении вы оказались по моей вине. – И он театральным жестом приложил руку к груди.
– Искренне сожалею, что доставил вам столько хлопот, – в тон ему отозвался Алексей.
Эльстон предложил ему сесть, и молодой человек с удобством устроился на невысоком диванчике напротив камина, на котором важно тикали старинные высокие часы. Бросив взгляд на мраморную облицовку, Каверин убедился в том, что она тоже поддельная, и поневоле ему стало смешно.
– Должен сказать вам, мсье Эльстон, я пришел к вам с поручением, – сказал Алексей. – Или, может быть, правильнее будет назвать вас Фредо?
От него не ускользнуло мелькнувшее в лице Эльстона секундное замешательство.
– Прошу прощения? – быстро спросил тот.
– Ну, мсье Альфред, – промолвил Каверин, зорко наблюдая за ним, – я полагаю, нам нет больше смысла играть в эти игры. Вы ведь знаете, кто я, а мне прекрасно известно, кто вы. Не так ли?
Некоторое время Эльстон молчал и хмурился, словно обдумывая, как ему вести себя. Наконец его черты разгладились, он сел поудобнее и закинул ногу за ногу.
– Допустим, вы правы, – с некоторым вызовом в голосе проговорил он. – И что с того?
– У меня к вам небольшое предложение, – ответил Алексей. – Думаю, его имеет смысл обсудить.
– Это зависит от характера предложения, – не моргнув глазом ответил его собеседник.
– Тогда слушайте. Я знаю все о вас. Я знаю, кто вас нанял и зачем. Согласен, идея довольно… занятная, но теперь все стало слишком серьезно. Я предлагаю вам выйти из игры. Учтите, что я не один и за мной стоят очень серьезные люди. Со мной вы, может быть, сумеете договориться, а с ними – вряд ли.
Эльстон задумчиво рассматривал свои ногти. Обращаясь к часам, он равнодушно произнес:
– Я еще не слышал никакого предложения.
Алексей усмехнулся.
– По-моему, оно и так понятно. Вы отдаете мне письма великой княжны и покидаете Ниццу. Взамен я согласен уплатить вам разумную сумму денег.
– Наконец-то, – с явным облегчением промолвил Эльстон. – Дорогой мой, с этого и надо было начать!
Этот переход от светской любезности к неприкрытому цинизму оказался настолько неожиданным, что даже видавший виды Каверин растерялся.
– Не понимаю, – проговорил он, стиснув зубы.
– Да бросьте, – махнул рукой Эльстон. – Вы все прекрасно понимаете. Когда вы в тот вечер накинулись на меня, как бешеный, я сразу же понял, кто вас подослал и зачем. Могли бы и не утруждать себя, честное слово. Мы бы с вами прекрасно договорились и без драматических сцен.
– Так вы согласны? – спросил Алексей мрачно. Ему стало не по себе от мысли, что старый, прожженный циник Видок в который раз оказался прав.
Эльстон равнодушно пожал плечами.
– А почему бы и нет? Сколько ваше правительство готово мне предложить?
Алексей заколебался. Он уже успел отправить письмо в Париж, русскому послу барону М., и запросил у него содействия. Разумеется, всей правды Каверин в письме не сказал, а лишь намекнул, что Эльстон оказался подготовлен к его появлению и поэтому он, Каверин, очутился в таком плачевном положении. Далее молодой человек повторил предложение Видока: откупиться от Эльстона деньгами. В ответном письме барон М. одобрил его действия и дал совершенно конкретные указания относительно суммы, но Алексею не хотелось называть ее сразу.
– Тысячу луидоров, – наконец промолвил он.
Эльстон в изумлении поглядел на него, затем откинулся на спинку кресла и беззастенчиво расхохотался.
– Тысячу луидоров – за великую княжну? Право же, сударь, вы недооцениваете своих аристократов. – Тон его изменился, лицо стало жестким. – Десять тысяч.
– Сколько? – изумился в свой черед Каверин.
– Десять тысяч – за письма, и еще десять – за то, чтобы я оставил ее, – деловитым тоном перечислил Эльстон. – Итого двадцать. По рукам?
От такой наглости у Алексея захватило дух.
– Я могу дать вам четыре тысячи за все, и это мое последнее слово.
– Боже мой, – патетически воскликнул Эльстон, – так дешево ценить племянницу русского императора! А еще говорят, что русские – щедрые люди! Положительно, я не узнаю вас… Но меньше чем за восемнадцать тысяч мне сердце не велит от нее отступиться.
– Пять тысяч, – упрямо сказал Каверин. Желваки на его скулах ходили ходуном. Будь его воля, он бы уже давно выкинул Эльстона в окно.
– Да пропадите вы пропадом!.. Ну хорошо, пятнадцать. На меньшее я не согласен.
– Шесть.
– Нет. Четырнадцать с половиной. Если уж разбивать нежное девичье сердце, то только за такую сумму.
"Надо было тебя прикончить, – мелькнуло в голове у Алексея. – Видок был совершенно прав».
Торг меж тем продолжался. Эльстон яростно сражался за каждую тысячу. В итоге противники сошлись на двенадцати.
– За эти деньги я отдам вам все письма и оставлю Ниццу навсегда. Ручаюсь, вы больше никогда обо мне не услышите.
– Хорошо, – сказал Каверин, поднявшись с места.
