Это никогда не приходило Драммонду в голову. Его дочери выросли и вышли замуж. Но он не помнит, чтобы ему когда-либо приходилось говорить с ними о таких вещах.
— Я думаю, вы правы, — на всякий случай соврал он не моргнув глазом. — Вы очень хорошо помните свое детство.
— Да, это было счастливое время. Кажется, я это сознавала даже тогда. — Элинор опять улыбнулась, вспоминая, и Драммонд увидел по ее взору, как она далеко отсюда. — Именно это привлекло меня в Шолто, когда я впервые встретилась с ним, — призналась она так естественно, словно хозяин дома был давним другом, с которым можно всем поделиться.
Наконец Драммонд взял чашку с чаем, но не для того, чтобы пить его. Просто ему нужно было наконец оторвать глаза от Элинор.
— Шолто сразу оценил красоту пейзажа нашего поместья, — продолжала она. — Залитый солнцем тихий сад, стволы деревьев, пятнистых от бликов солнечного света, отягощенные ветви яблонь в цвету, касающие-ся высокой разросшейся травы. Дедушка всегда требовал от садовника уделять главное внимание огороду и выращиванию овощей, поэтому тот не следил за садом и редко обрезал сучья на деревьях. У нас всегда были огромные урожаи яблок и слив, но плоды были мелкими. Джеффри терпеть не мог наш сад и считал работу в нем напрасной тратой труда и времени.
— Кто такой Джеффри? — быстро спросил Драммонд.
— Мы были помолвлены с ним, когда мне был двадцать один год. Он служил в гвардейских драгунских войсках. Мне он казался таким удалым. — Элинор рассмеялась. — Хотя, как я думаю сейчас, он был просто напыщенным и самовлюбленным молодым человеком. Это было так давно…
— Вы оставили его ради лорда Байэма? — Драммонд не должен был задавать ей столь бестактный вопрос, но уже поздно спохватываться.
— Все совсем не так! — быстро сказала Элинор. — Просто дедушке стало известно, что Джеффри уделяет внимание некой молодой особе, имеющей… как бы это сказать… — Элинор покраснела, — сомнительную репутацию. Он заявил, что я не могу выйти замуж за такого человека. Дед тут же расстроил нашу помолвку. Много лет спустя я узнала, что Джеффри женился на дочери виконта. — Она снова засмеялась, и Драммонд понял, что это действительно было давно и она ни о чем не сожалеет.
— Потом умерла мама, и все хозяйство и забота о дедушке легли на мои плечи, — продолжала свой рассказ Элинор. — Дед стал к этому времени епископом. Моя сестра умерла при родах, а брат потерял ногу в Индии во время мятежа 1858 года. Вскоре после этого я встретила Шолто. Мы очень быстро обручились. Деду он нравился, и это все ускорило, да и Шолто вел себя безукоризненно, его репутация была безупречной. Дедушка навел самые обширные справки. Это унижало мою гордость, но Шолто все героически снес. Уже за одно это я готова была его полюбить. У него, помимо всего прочего, было великолепное чувство юмора, и это делало его приятным собеседником. А люди, умеющие смеяться, сами по себе редко бывают невыносимыми, как вы считаете? Я иногда убеждалась, что чувство юмора и чувство меры бывают тесно связаны между собой. А вы?
— Вы правильно подметили, — быстро согласился с ней Драммонд. — Когда чувство меры у человека обострено, он начинает понимать абсурдное. Если абсурдное не уродливо, оно неизбежно становится смешным, но в том и в другом случае мы не можем его не заметить. Смешное не пугает, поэтому в какой-то степени помогает быть смелым.
— Смелым? — Элинор от удивления высоко подняла брови. — Я не задумывалась над этим. Кстати о смелости, мистер Драммонд. Я благодарна вам за доброту, проявленную к нам, и безмерное терпение. А теперь не буду его испытывать, отнимая и далее ваше время. Уже стемнело, я должна торопиться домой, прежде чем мое отсутствие переполошит тех, кто не знает, где я. Это было бы плохой благодарностью за ваше гостеприимство.
— Прошу вас, не тревожьтесь, — взволнованно произнес Драммонд. — Я сделаю все, что в моих силах.
— Я верю вам.
— А… а Питт отличный человек, и порой он действует как блестящий профессионал.
Элинор улыбнулась так щедро и искренне, словно на мгновение он снял с нее тяжесть всех ее забот, хотя Драммонд знал, что это отнюдь не так.
— Благодарю вас. Я знаю, что дело находится в хороших руках.
Она поднялась, Драммонд тоже вскочил и, взяв шаль со спинки дивана, накинул ее на плечи Элинор. Она с благодарностью приняла его помощь и, поколебавшись секунду, направилась к двери. Драммонд поспешил вперед, чтобы открыть перед ней дверь. Элинор протянула ему руку, но тут же высвободила ее. Попрощавшись, она ушла. Драммонд остался один в дверях, ведущих в холл. Гудол смотрел на него с той степенью удивления, которую может позволить себе хорошо вышколенный слуга.
— Весьма уважаемая леди, — зачем-то пояснил Драммонд.
— Да, сэр, — бесстрастно согласился Гудол.
— Я буду ужинать поздно, — резко сказал он, почему-то сердитый на Гудола и на себя.
— Хорошо, сэр.
Утром Драммонд отправился на Боу-стрит, испытывая странный душевный подъем, но не стал искать ему причину. Это было бы глупо, этим он мог лишь погубить все. Драммонд шел по тротуару, размахивая тростью, чуть сдвинув шляпу на затылок. Он не слышал ни криков мальчишек, рекламирующих свои газеты, оповещающие об очередном скандале, ни ругани двух извозчиков, наконец благополучно разъехавшихся — один завернул за угол, другой въехал во двор, чтобы разгрузиться. Его не раздражал даже дребезжащий звук старой шарманки.
Поймав кэб на Пикадилли, он вскоре прибыл на Боу-стрит. Его доброе расположение духа наткнулось, как на препятствие, на выражение лица дежурного сержанта.
Драммонд знал, что пришел на работу несколько позднее, чем обычно, но по чину ему это не запрещалось и, разумеется, не должно было стать предметом комментариев подчиненных, тем более не должно было вызвать тревогу. Первой мыслью было, что появились новые неприятные факты в деле об убийстве Уимса.
— Что случилось? — резко спросил он.
— Вас хочет видеть мистер Урбан, сэр, — ответил сержант. — Я не знаю почему, — добавил он.
— Мистер Питт у себя?
— Нет, сэр. Если он вам нужен, мы пошлем за ним. Я думаю, он в Кларкенуэлле. Насколько я знаю, все эти дни он работал там.
— Нет, нет, не надо. Мне он не нужен. Я просто так спросил. Лучше скажите мистеру Урбану, чтобы поднялся ко мне.
— Хорошо, сэр.
Едва Драммонд успел сесть за свой стол, как в дверь уже постучались и, не дожидаясь ответа, вошел Урбан. Он был бледен и раздражен. Драммонд никогда еще не видел его в таком взвинченном состоянии с того времени, как он перешел к ним из Ротерхайта.
— Что произошло?
Урбан стоял перед ним навытяжку, лицо его было напряженным, волосы встрепаны, словно он провел по ним всей пятерней.
— Мне только что сказали, сэр, что прокурор отправил главному комиссару полиции запрос относительно констеблей Кромби и Алардайса, которые якобы лжесвидетельствовали, когда давали показания против мистера Горацио Осмара, обвиненного в недостойном поведении в общественном месте.
