— Она никогда не приходила ко мне за поддержкой, — тут же ответила Антонина Сергеевна. — Я даже удивляюсь такой отстраненности от матери. Дочь никогда не откровенничала со мной. Разве что когда привела Арифа познакомиться. Ну, тут мы с ней нашли полное взаимопонимание. Я ей даже сказала, — она подмигнула Ларисе, — что завидую ее выбору.
Общество Антонины Сергеевны постепенно начало утомлять Ларису и даже раздражать. Она устала от неоправданной патетики и фальшивого раскаяния. Было понятно, что ничего путного она все равно здесь не узнает.
Под занавес своего моноспектакля, провожая Ларису к двери, Антонина Сергеевна совершила акт душевной обнаженности.
— Не смотрите на меня так! — воскликнула она, заламывая руки. — Я старая глупая шлюха, пытающаяся откупиться от прошлого.
На следующий день Назакят немного успокоилась. Лариса уже выяснила, что похороны ее мужа состоялись утром, следовательно, к обеду ее вполне можно было навестить. Придя в дом Амирбековой, Лариса начала разговор по-деловому, с прямого вопроса:
— Кто, по-вашему, мог убить Рауфа?
— Даже не представляю.
— У вас есть знакомые в той части города, где был найден его труп?
— Вроде бы нет. Во всяком случае, я не помню, чтобы Рауф упоминал при мне об этом.
— А фамилия профессора Бархударова вам о чем-нибудь говорит?
Назакят уважительно склонила голову.
— Профессора Бархударова у нас все знали, — сказала она. — Он врачом был, в больнице нашей работал, многих на ноги поставил. Умер он несколько лет назад, все тогда переживали. А жена его после смерти мужа в Тарасов уехала, так их дом и остался пустовать.
— А у вашего мужа могли быть связи с уголовниками? Скажем, через Арифа?
Назакят неожиданно ответила с пафосом:
— Рауф честный человек!
— А все же… — настаивала Лариса.
— Никогда бы в это не поверила!
— Но еще совсем недавно вы не верили и в его смерть! Послушайте, Наза, я чувствую, что вы о чем-то умалчиваете.
По ее сжатым губам и сосредоточенному взгляду Лариса поняла, что если сейчас поднажать, то женщина, может быть, скажет что-то интересное.
— Наза, вы хотите, чтобы убийца вашего мужа был схвачен и наказан?
Глаза вдовы разгорелись, в них взметнулась жажда мести. Она вскинула на Ларису пылающий взгляд и твердо произнесла:
— Да.
— Тогда я прошу вас быть со мной откровенной. Я постараюсь вам помочь.
— Зачем вам это надо? Вы хотите денег?
— У меня достаточно денег. Просто неожиданно, занимаясь одним делом, я столкнулась с другим, и оно мне представляется интересным.
— А каким делом вы занимались? — спросила наконец Назакят. — Вы мне не сказали вчера, а я так и не спросила…
— Я собирала сведения об Арифе, а потом мне пришлось разыскивать его самого и его девушку.
— Какую девушку?
— Ее зовут Вероника. Вы знаете ее?
Назакят отрицательно покачала головой.
— Вообще-то они с Арифом познакомились у вас дома, здесь, — с нажимом заметила Лариса. — Вероника приезжала по делу к Рауфу.
— Может быть, может быть, — закивала Назакят. — Я не лезу в мужские дела. На кухне, наверное, была, или вообще меня дома не было…
— То есть вы ее не видели?
— Нет. Знаю только, что Ариф связался в последнее время с какой-то русской, инвалидкой. На него похоже — видимо, эта девушка ему выгодна чем-то. Сам он никогда не работал, все норовил прожить за чужой счет…
— Это я уже поняла, — перебила собеседницу Лариса. — Меня сейчас вот что интересует: может ли быть такое, что вашего мужа сгубило роковое сходство с двоюродным братом? Тем более что Ариф, как вы говорили, не раз пользовался документами Рауфа? Теперь вы видите, к чему могут привести подобные вроде бы невинные проделки?
Назакят хранила молчание.
— Где искать Арифа, вы, конечно же, не знаете? — продолжила Лариса.
— Откуда мне знать, — вздохнула Назакят.
— Вспомните, не было ли у вашего мужа с Арифом каких-то тайных дел? Может быть, вы краем уха что-то слышали?
— Не знаю, не знаю, — безучастно качала головой Назакят. — Вроде бы с Али они как-то поругались. Но без Арифа, у них с Рауфом свои дела были…
— Али — это кто?
— Друг у мужа такой был, поначалу дела какие-то вместе они делали, а потом что-то разошлись. Почему — не знаю, не мое дело. Но после того уже много времени прошло.
— А как фамилия Али, где он живет? — достала Лариса записную книжку.
— Фамилия Нуретдинов, а живет здесь неподалеку… — И Назакят продиктовала адрес бывшего друга своего мужа.
— Хорошо, эту версию я проверю, — кивнула Лариса. — А все-таки, Наза, подумайте, вспомните, не было ли чего-то у Рауфа, связанного именно с Арифом?
В этот момент в разговор вступил младший брат Амирбековой, который до того деликатно молчал, стоял, прислонившись к дверному косяку. С присущими людям с Востока эмоциональными жестами он начал быстро говорить:
— Я слышал, как Рауф говорил часто с Арифом о смерти какой-то женщины. Как я понял, Рауф хотел найти того, кто убил. Сам хотел найти! — вскинул парень вверх руки. — Ходил, спрашивал, узнавал, с людьми говорил. Он умный был. Рассказывал, что, когда мальчишкой был, следователем хотел стать.
— Я знаю, о ком они могли говорить, — вступила Назакят. — О жене Арифа. Даша умерла. Вернее — ее убили год назад.
— Вот как? — вскинула Котова вверх брови. — И как это случилось? Расскажите поподробнее.
— Ее закололи ударом кинжала в сердце…
«Так же, как и Рауфа, — отметила про себя Лариса. — Интересное совпадение».
А еще более интересным совпадением ей показалось другое: Павел Андреевич Бураков при их первой встрече упоминал, что у них в доме висел старинный кинжал, который бесследно пропал после появления там Арифа.
— ..А ребенка, — продолжала рассказывать Назакят, — их сына Эмиля, не тронули. На крик мальчика прибежала соседка, которую удивило, что малыша никто не успокаивает и он все время плачет. Дашу заколотую и нашли. Милицию, конечно, вызвали. А мать ее заявила, что пропали деньги. Кажется, пять тысяч долларов. Даша их хранила зашитыми в детском матраце. Он оказался вспоротым, и деньги пропали.
«Крайне интересная история», — снова подумала про себя Лариса.
— Почему вы сразу мне об этом не сказали? — спросила она вслух.
— Я не думала, что это как-то связано с пропажей Рауфа.
— А что вы сами думаете по этому поводу?
Назакят молча застыла в какой-то неудобной позе. Потом, как будто с трудом разлепив губы, она каким-то безразличным или смиренным тоном произнесла:
