— Вы кого имеете в виду?
— А то вы не знаете! — ехидно заметила Мария Ильинична, явно подозревая Ларису в том, что она затеяла с ней игру в поддавки.
— Я еще ничего не знаю, — спокойно возразила Котова. — И вам советую успокоиться и прежде всего выслушать меня. Я же вам дала понять, что ищу того, кто убил вашу дочь.
— А чего искать-то! — не сдавалась Белова.
Не зная, что возразить упрямой женщине, Лариса вдруг улыбнулась и протянула ей большой полиэтиленовый пакет, в котором лежали палка копченой колбасы, упаковка хорошего сыра и коробка конфет. Всю эту провизию она купила неподалеку, не без основания рассчитывая, что даже вид всяких вкусностей, которые Беловым явно не по карману, настроит малообеспеченную семью на общительность. И оказалась права. Мария Ильинична сначала недоверчиво покосилась на пакет, но, когда мальчик протянул свои ручонки к яркой коробке, она размякла и с наигранной строгостью сказала ему:
— Ой, да погоди ты, Эмиль, успеешь! Тут по делу тетя пришла, а ты лезешь! Ну хорошо, на вот тебе конфеты, наказанье божье! Только не мешайся, иди в игрушки свои играй.
Потом она засуетилась, приглашая гостью в дом:
— Да вы проходите, проходите. Только у нас не убрано тут, вы уж извините, мы гостей-то не ждали. И не разувайтесь, а то я сегодня не подметала. С ним разве чего сделаешь? — кивнула она на мальчика, который с удовольствием уже засунул в рот две конфеты и теперь наслаждался их вкусом, не слушая свою бабушку.
Словом, перед Ларисой началась обычная суета, свойственная простым людям, когда они принимают в доме «приличного человека».
Когда женщины прошли в большую комнату и присели за стол, а мальчик с легкими шлепками по попке был отправлен в спальню, Мария Ильинична, положив локти на выцветшую клеенку, со вздохом сказала уже гораздо серьезнее:
— Я просто уверена, что мою дочь убил этот негодяй — муж ее Ариф. Сколько горюшка она с ним, проклятым, хлебнула! А уж как я против свадьбы была! Не послушала она мать-то родную, господи! — И Белова запричитала так, что ребенок тоже начал хныкать в соседней комнате.
— А ты чего плачешь, Эмильчик?! — тут же кинулась она успокаивать внучка. — Беги, беги, играй! Это бабуля просто так плачет, от радости.
Ребенок, высунувший было свою мордашку в дверь, убежал обратно. А Мария Ильинична, подперев ладонью подбородок, спросила:
— Ну, что у вас там за вопросы?
— Прежде всего они касаются вашего зятя…
Лариса не успела закончить фразу, как Мария Ильинична перебила ее:
— Ой, я уж успела хорошенько изучить этого прохвоста! Вот уж прохвост так прохвост! Сволочь просто недобитая…
— Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились, — не обращая внимания на слова Беловой, попросила Лариса. — Какое он произвел на вас впечатление?
— Впечатление? — повторила та, словно проговаривая для себя незнакомое слово. — Да ужасное впечатление! Одного взгляда хватило мне. Мы с Мишей, мужем моим, пригласили его для знакомства, приготовили вкусный обед, все чин-чинарем. Я курей зажарила, салатов настругала, борщ наварила. А этот шакал — прости господи! — держался так, будто он король, а его в трущобу пригласили. Мише нахамил: самогон он наш, видите ли, не пьет, брезгует. Ну, я уж, чтоб угодить, сама в магазин за поллитрой сбегала. Самую дорогую взяла, чтоб он подавился ею, хамло! А ему все не так и не эдак. Обезьяна обезьяной, а туда же — нос задирает! А сам-то на уголовника похож, весь в наколках, ужас прям!
— Некоторые отмечают, что Ариф — красивый мужчина, — осторожно вставила Лариса.
— Я вам так скажу, Лариса, — решительно заявила Мария Ильинична. — С лица воду не пить. Да и не главное для мужика красота-то. Может, он на морду и ничего себе, да только как в пословице про яблочко: «Сверху мило, да с нутра гнило». Я так считаю — был бы человек душой хороший, а не такой гнилой, как Ариф. Вышла бы Даша за другого, порядочного парня, может, и жива бы осталась.
— То есть у вас с ним были натянутые отношения?
— Враждебные, — поправила Белова. — Я поначалу думала, может, он образумится, мягче сердцем станет. Ради счастья дочери все его обиды сносила.
— Но в конечном итоге рассорились.
— А то нет! — подбоченилась Мария Ильинична. — И с какой стати он нос задирал? Даша мне рассказывала, что они ютились в комнате-коммуналке, которую для них снимал родственник Арифа. У этого мерзавца даже своих денег на съем жилья не было. А если разобраться — чего снимать, когда у нас свой собственный дом? И мы бы с Мишей никогда дочери родной в проживании не отказали. Она у нас единственная, любимый ребенок. И я бы о них обоих заботилась. Так нет же, Арифу все не так было! Помню, в первую нашу встречу я спросила его, ну, для приличия, надо же о чем-то говорить: «Что ты собираешься предложить Дашеньке? Когда думаешь работу найти?» Знаете, что он мне ответил? Сказал, что хватит того, что он вообще женится на ней и что ему, мол, еще предлагать. А работа у него, дескать, есть — картины он, видите ли, рисует. Я спросила, а много ли он этим зарабатывает? Оказалось, ни шиша! Оказывается их обеспечивает Рауф, двоюродный брат этого идиота. Я говорю, что моя дочь не нуждается в милостыне, а он отвечает, что мне это только кажется. Я знаю, на что этот мерзавец намекал — Даша была на седьмом месяце, а он посмел такое говорить ее матери! Негодяй! Сам же наклепал ей ребенка, а потом, видите ли, милость проявляет — женится. Я пыталась уговорить Дашеньку послать его подальше и остаться у нас. Чего уж мы, не вырастили бы, что ли, мальчишку? Но она и слушать не хотела! Больно уж она была преданная.
— А как они ладили между собой?
— Она-то с ним ладила, — тут же ответила Белова. — Она как святая была, с любым могла ужиться!
Мария Ильинична повернулась и протянула руку к корзине для рукоделия, стоявшей рядом со столом.
— Хотите, покажу вам письмо, которое Даша написала мне после свадьбы? Если кто и заслуживает названия верной жены, так это моя Дашенька!
— А откуда это письмо?
— Ой, так они же после свадьбы в Тарасов намылились жить. Это все он, не жилось ему здесь спокойно. И увез ее. А на что им там жить-то было? Вот и вернулись потом, на деньги Рауфа комнату тут снимать стали.
Мария Ильинична вынула смятое письмо и начала читать его вслух. «Дорогая мамочка! — писала Даша. — Жаль, что вы поругались с Арифом. Он мужик с норовом, но вообще-то ничего. Спасибо за денежный перевод. Не могла бы ты прислать еще? А то Ариф уже истратил эти деньги, а ему нужны краски и кисти. Искусство, мама, требует жертв! На него уходит прорва денег. Ариф все время рисует. Спасибо за приглашение в родительский дом, но я должна быть со своим мужем. С Арифом бывает трудно, но все равно лучше такой муж, чем без него. Он все-таки умница. Кроме того, многие говорят, что настанет время, когда его картины будут жутко дорогими. И ты обрадуешься, что я его не бросила. Обними и поцелуй за меня папу. Ваша дочь Даша».
