Оставив ее подогреваться аперитивом и орешками, он принялся колдовать на кухне – большой, сверкающей, суперсовременной. Большая, кстати, редкость в богатых городских домах: многие даже завтракать предпочитают в ресторанах. Должно быть, внутренняя женщина лорда Морвена отличается нетипичной домовитостью.
И незаурядными кулинарными способностями. Креветочный коктейль выгодно отличался от покупного, а фрикасе было вообще выше всяких похвал.
– Ну-с, – сказала Таня, отодвигая тарелку. – Итак, что побудило тебя возобновить наше знакомство именно сегодня, извини, уже вчера? Полковник Паунд обмолвился о каких-то изменениях в ситуации.
– А десерт?
– А десерт, если можно, потом.
– Можно. – Морвен вздохнул. – Операция благополучно провалена. Клоун застрелился.
– Какой еще клоун?
– Тот, которого ты окрестила Пиквиком. Обстоятельства нам пока неизвестны, но то, что самоубийство связано с нашим… материалом, сомнений не вызывает.
– Выходит, я могу возвращаться в «Зарину»?
– Собственно, так я и предполагал, когда отдал распоряжение привезти тебя сюда.
– Но…
– Но с тех пор произошли некоторые изменения. Где-то произошла утечка информации. Источник этой утечки мы, конечно, установим, меры примем, но сделанного не воротишь. Начато конфиденциальное расследование. Разумеется, мы его проведем с блеском, доложим о результатах. Однако, как ты понимаешь, некоторые ключевые фигуранты должны сойти со сцены.
– В том числе и Таня Дарлинг.
– Увы. Но пусть тебя это не волнует. Мы просто вернемся к первоначальному плану, разработанному в расчете на успех операции «Клоун».
– А именно?
Он поднялся, извлек из ящика чиппендейловского комода тонкую зеленую папку, раскрыл ее.
– Неустановленное лицо женского пола, – прочитал он. – Около двадцати пяти лет. Подобрана дежурной бригадой в районе Кинг-Кросс. Скончалась в госпитале Святого Клемента, не приходя в сознание. Причина смерти – передозировка наркотиков. Предана земле на Тауэр-Хэмлетс, участок 176097.
– Это про меня?
– Не совсем. В нашем распоряжении имеются метрика и Ю-Би-40
[4]
этого «неустановленного лица». Дарлин Теннисон, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, место рождения – город Белфаст, близких родственников не имеет, не участвовала, не привлекалась…
– Ну, это точно про меня. – Таня показала на бирку «Дарлин Т.», снять которую так и позабыла. – А где, в таком случае, Таня Дарлинг? Спит в безымянной могиле на участке семнадцать-сколько-то еще? Номер не пройдет, миссис Дарлинг – фигура известная, в народе уважаемая…
– В безымянной могиле пока еще не спит никто. Так уж вышло, что тело Дарлин Теннисон было ночью позаимствовано из морга и переправлено в «Наннери»…
– …где и удостоилось чести быть представленным высокому иностранному гостю. Правда, после столь лестного знакомства от тела остались не подлежащие восстановлению фрагменты…
– …ныне пребывающие в нескольких чемоданах в камере хранения Пэддингтонского вокзала… – подхватил лорд Морвен, – …куда были сданы темнокожим джентльменом в весьма возбужденном состоянии…
– …каковой джентльмен, придя в ужас от совершенного им зверского и немотивированного убийства непосредственной начальницы, наложил на себя руки…
– Отчего ж немотивированного – очень даже мотивированного. Непосредственная начальница изобличила оного джентльмена в преступных махинациях на астрономические суммы, которые он затем отмывал через их предприятие. О чем осталась магнитофонная запись…
– Запись? Это которую я сделала… то есть покойная миссис Дарлинг?
– Обрывающаяся, увы, сразу после увлекательной сказочки про калифорнийскую нефть…
– Мило! Но тогда придется доказывать, что Джулиан и Дуэйн Мак-Ферлин – одно лицо?
– А он и есть одно лицо.
– То есть как? Но отпечатки…
– А тебе не приходило в голову, что Эрвин Брикстон – наш человек, а никакого Джулиана Бишопа в природе нет и не было. Дуэйн, милочка, был жалкий адвокатишка, которого сначала подманили, сыграв на его непомерной жадности, потом подставили, а потом помогли унести ноги и легализоваться на новой родине. В обмен на некоторые услуги. Ведь это он впустил меня в ту ночь в твою комнату…
Таня прижала ладонь к виску.
– Стоп-стоп, тогда выходит, что «Бонанза»…
– Ты переживаешь за зажравшихся янки?
– Однако! И что теперь?
– А что теперь? Бренные останки миссис Дарлинг будут извлечены из чемоданов и преданы земле в закрытом гробу и торжественной обстановке, извини за неуклюжую игру слов. А агент Теннисон по завершению восстановительного курса в «Элвендейле» направляется в Корнуолл на специальную учебную базу.
– Не пойдет.
– Что, неужели не понравилось в «Элвендейле»? Для тебя же, между прочим, старались – упрятать понадежнее, пока тут шум не поутихнет маленько. Согласись, кому бы пришло в голову искать тебя в подобном месте?
– И заодно посмотреть, как я буду реагировать на такую шизуху.
– Ну, не без этого. В нашем деле надо быть готовым ко всяким поворотам. И, кстати, справлялась ты безупречно… А теперь, когда ты все знаешь, тебе там хорошо будет. Отдохнешь, нервишки подлечишь. На базе, честно говоря, отдыхать не дадут.
– Дело не в этом. Против «Элвендейла» я ничего особенно не имею, такая дурь, что даже забавно. Просто я не хочу работать на вашу контору.
– Так. – Морвен постучал пальцами по столу. – Ты не вполне представляешь себе, от чего пытаешься отказаться. Ты же буквально создана для такой работы, а она – для тебя. Со временем откроются головокружительные перспективы.
– Если дадите дожить.
– О чем ты говоришь? Как ты уже успела убедиться, мы дорожим талантливыми людьми.
– Если бы задачей органов была забота о талантах, то это было бы уже министерство культуры. Вы, голубчики, призваны не дорожить людьми, а использовать людей, манипулировать ими и безжалостно от них избавляться, когда они окажутся ненужными или хотя бы потенциально вредными. А ненужными и вредными они становятся не только в силу ошибки или собственного злого умысла, а чисто ситуативно. Причем ситуация чаще всего возникает по вашей же милости.
– Помилуй, мы же порядочные люди…
– Эти аргументы прибереги для других. Когда спецслужба руководствуется соображениями порядочности, а не целесообразности, грош цена такой спецслужбе. Но от твоего предложения я отказываюсь совсем не из моральных принципов.
– Почему же?
