— А сейчас старый, но нестареющий хит блистательных
пятидесятых для всех поклонников этой музыки. Группа «Спэниелз», компания
«Виджей». «Спокойной ночи, милая».
И Бонни унесла музыка.
* * *
У фруктовой воды с мороженым был вкус земляники. Ее любимый.
Музыкальный автомат играл песню «Спокойной ночи, любимая», а на прилавке не
было ни пылинки. Но Елена, решила Бонни, никогда не стала бы надевать
солнце-клеш.
— Вот это лишнее, — сказала она, показывая на
юбку. Елена подняла голову от мороженого с фруктами и орехами. Ее светлые
волосы были завязаны в хвостик. — Хотя, с другой стороны, кому до этого
есть дело?
— Тебе, глупышка. Я-то здесь ненадолго.
— А-а. Ну да. — Бонни отпила фруктовой воды. Это
сон. У нее были причины опасаться снов, но времени думать об этом сейчас не
было.
— Мне нельзя задерживаться, — сказала
Елена. — Наверное, он уже знает, что я здесь. Я пришла только, чтобы
сказать тебе… — Она нахмурилась.
Бонни посмотрела на нее сочувственно.
— Тоже не можешь вспомнить? — Она сделала еще один
глоток. У фруктовой воды был странный привкус.
— Я умерла слишком молодой, Бонни. От меня многого
ждали, я должна была многое сделать. А сейчас я должна помочь тебе.
— Спасибо, — сказала Бонни.
— Все не так-то просто. У меня слишком мало Силы.
Приходится бороться и все время что-то организовывать. И это трудно.
— Трудно, очень трудно, — кивнула Бонни. Она
чувствовала странное головокружение. Что там было, в этой фруктовой воде?
— У меня мало власти, и все вокруг становится странным.
Мне кажется, это делает он. Он все время встает на моем пути. Он шпионит за
тобой. Каждый раз, когда мы пытаемся вступить в контакт, он вмешивается.
— Ага. — Комната поплыла у нее перед глазами.
— Бонни, ты слушаешь меня? Он может использовать твой
страх против тебя самой. Он всегда делает так, чтобы проникнуть внутрь…
— Ага…
— А ты не пускай его. Расскажи об этом всем. И скажи
Стефану… — Тут ее голос оборвался, и она судорожно зажала рот рукой. В ее
стакан с мороженым что-то упало.
Это был зуб.
— Он пришел. — Голос Елены звучал странно,
нечленораздельно. Бонни в ужасе, как загипнотизированная, уставилась на зуб.
Зуб лежал на горке взбитых сливок посреди дробленого миндаля.
— Бонни, скажи Стефану…
Шлепнулся еще один зуб, за ним — еще один. Елена всхлипнула.
Теперь она закрывала рот обеими руками. В глазах был страх и
обреченность. — Бонни, не уходи…
Но Бонни уже пятилась. Вокруг все вихрилось. Фруктовая вода
булькала и выплескивалась из стакана, только это была уже не фруктовая вода, а
кровь. Ярко-красная и пузырящаяся, как мокрота, которую отхаркивает умирающий.
У Бонни сжался желудок.
— Скажи Стефану, что я люблю его! — Это был голос
беззубой старой женщины, и фраза закончилась истерическим рыданием. Бонни с
облегчением провалилась в темноту и забылась.
* * *
Бонни закусила кончик фломастера. Она не отрываясь смотрела
на часы и считала дни в уме. Осталось выдержать еще восемь с половиной учебных
дней. И каждая минута времени, проведенного в школе, обещала быть мучительной.
Какой-то парень, попятившийся от нее на лестнице, высказался
предельно откровенно:
— Ты не обижайся. Просто все, с кем ты дружишь,
погибают.
Бонни убежала в туалет и расплакалась.
Ей хотелось только одного — чтобы не было школы, не было
этих трагических лиц и укоризненных — или, хуже того, — сочувствующих
глаз. Директор выступил по школьному радио с речью о «новой беде» и
«невосполнимой потере», и Бонни чувствовала, как ее спину сверлят чужие
взгляды.
Когда зазвенел звонок, она первой выбежала из дверей класса.
Вместо того чтобы пойти на урок, Бонни опять отправилась в туалет и стала
дожидаться следующего звонка. Когда коридоры опустели, она поспешила в крыло с
кабинетами иностранных языков. Она промчалась мимо доски с информацией о
выпускных торжествах, даже не посмотрев на нее. Какие выпускные экзамены, какой
аттестат? Какое все это имеет значение, если к концу месяца все они могут быть
мертвы?
С разбегу она чуть не наткнулась на стоящего посреди
коридора человека. Бонни подняла глаза и увидела изысканно потертые заграничные
топсайдеры. Над ними обнаружились старые джинсы, обтягивающие крепкие мускулы.
Узкие бедра. Красивая грудь. Лицо, способное свести с ума любого
скульптора, — чувственный рот, высокие скулы. Темные очки. Чуть
растрепанные черные волосы. У Бонни перехватило дыхание.
«Господи, я и забыла, как он прекрасен, — подумала
она. — Прости меня, Елена, но сейчас я брошусь ему на шею».
— Стефан! — выдохнула она.
Опомнившись, она испуганно осмотрелась по сторонам. Никого.
Она схватила Стефана за руку.
— Ты что, спятил, зачем ты пришел сюда? Совсем сдурел?
— Мне надо было тебя найти. Думал, дело срочное.
— Срочное, срочное, но…
Он очень странно смотрелся в коридоре школы. Неуместно. Как
олень среди овец. Бонни попыталась толкнуть его к кладовке.
Он не собирался туда идти. И он был сильнее.
— Бонни, ты сказала, что хочешь поговорить…
— Тебе надо спрятаться! Сейчас я сбегаю за Мэттом и
Мередит, приведу их, и тогда мы поговорим. Но, если нас кто-нибудь увидит, тебя
линчуют. У нас произошло еще одно убийство…
Стефан изменился в лице и послушно зашел в кладовку. Он
открыл было рот, но тут же передумал.
— Я подожду, — только и сказал он.
Ей понадобилось всего несколько минут, чтобы вытащить Мэтта
с занятий по автомобильному делу, а Мередит — с лекции по экономике. Они поспешили
к кладовке и торопливо вывели Стефана из школы, стараясь сделать это как можно
незаметнее. Получилось у них неважно.
«Наверняка кто-нибудь нас видел, — думала Бонни. —
Вопрос только в том, кто именно, и насколько длинный у него язык».
— Надо отвести его в безопасное место. Наши дома не
рассматриваются, — говорила Мередит. Они торопливо пересекали школьную
парковку.
— Хорошо, но только куда? Постойте, может быть, в
общежитие?… — Тут Бонни осеклась. Прямо перед ней стояла маленькая черная
машина. Итальянская машина. Гладкая, изящная и сексуальная. Тоже неуместная
здесь. Стекла, в нарушение всех правил, были слишком темными — внутрь не
заглянуть. Потом Бонни заметила сзади значок с фигуркой жеребца.
— О господи.
Стефан с тревогой посмотрел на «феррари».
— Это машина Дамона.
