— Что мы теперь будем делать? — негромко спросила
она.
— Могу сказать, чего мы точно не будем делать. Мы не
пойдем у него на поводу, — сказал Мэтт. — «Как подобает
джентльменам». Он мразь, а не джентльмен. Это ловушка.
— Разумеется, ловушка, — горячо подхватила
Мередит. — Он дождался, пока мы узнаем, как с ним справиться, и теперь
хочет разделаться с нами поодиночке. Ничего не выйдет!
Тем временем Бонни с растущим беспокойством наблюдала за
Стефаном. Пока Мэтт и Мередит обменивались негодующими репликами, он с
безучастным видом складывал листок и засовывал его обратно в конверт. Потом
выпрямился и принялся рассматривать конверт, не обращая никакого внимания на
происходящее. Выражение его зеленых глаз напугало Бонни.
— Мы можем использовать его план против него
самого, — говорил Мэтт. — Правильно, Стефан? Ты-то что думаешь?
— Я думаю, — медленно, тщательно выговаривая
каждое слово, сказал Стефан, — что, когда стемнеет, я пойду в лес.
Мэтт кивнул. Как настоящий нападающий футбольной команды, он
начал разрабатывать план:
— Тогда так. Ты идешь и отвлекаешь его. А мы втроем…
— А вы втроем, — так же медленно сказал Стефан,
глядя на него в упор, — идете домой. В свои постели.
Наступившая пауза показалась Бонни бесконечной. Ее нервы
были напряжены до предела. Все остальные молча глядели на Стефана.
Наконец Мередит сказала ровным голосом:
— Видишь ли, в постели будет довольно трудно его
поймать. Разве что он окажет нам любезность и сам нас навестит.
Ее слова разрядили напряжение, и Мэтт, с облегчением
переведя дыхание, сказал:
— Все в порядке, Стефан. Я понимаю, что ты чувствуешь…
Но Стефан оборвал его:
— Я говорю совершенно серьезно, Мэтт. Клаус прав, это
дело касается только нас двоих. Он хочет, чтобы я пришел один, а иначе он
что-нибудь сделает с Кэролайн. Значит, я пойду один. Это мое решение.
— Ты пойдешь на свои похороны, — выпалила Бонни
почти в истерике. — Стефан, ты спятил. Ты никуда не пойдешь.
— Ты ошибаешься.
— Мы тебя не пустим…
— Что-что? — спросил Стефан, глядя на нее в
упор. — Ты думаешь, что сможешь меня остановить?
Повисла очень неуютная пауза. Бонни смотрела на Стефана и
видела, что он меняется прямо у нее на глазах. Лицо как будто заострилось.
Поза, в которой он стоял, словно специально предназначалась для того, чтобы
напомнить об упругих литых мышцах, скрытых под его одеждой. Мышцах хищника. Он
сразу стал каким-то далеким, чужим. Страшным.
Бонни отвернулась.
— Давайте рассуждать здраво, — сменил тактику
Мэтт. — Не будем решать сгоряча и спокойно все обсудим…
— Здесь нет предмета для обсуждения. Я пойду. Вы не
пойдете.
— Ты не имеешь права, Стефан, — сказала Мередит, и
Бонни поблагодарила ее про себя за спокойствие в голосе. — Ты сказал, что
сможешь порвать нас на мелкие куски. Никаких возражений. Мы уловили твою мысль.
Но после всего, что мы вместе пережили, у нас есть право хотя бы услышать
внятные объяснения перед тем, как ты туда помчишься.
— Ты же сам говорил, что эта война напрямую касается и
девушек, — добавил Мэтт. — Когда ты успел передумать?
— Когда узнал, кто убийца, — сказал Стефан. —
Клаус появился здесь из-за меня.
— Ну что за бред! — воскликнула Бонни. —
Хочешь сказать, что это ты заставил Елену убить Катрину?
— Я заставил Катрину вернуться к Клаусу! С этого все
началось. И Кэролайн впутал в эту историю тоже я. Если бы не я, она никогда не
возненавидела бы Елену и не стала бы крутить с Тайлером. Так что у меня есть
долг и перед ней.
— Тебе просто очень хочется в это верить, — почти
закричала Бонни. — Клаус ненавидит нас всех! Неужели ты думаешь, что он
тебя отпустит? Неужели ты думаешь, что он оставит в покое нас?
— Нет, — сказал Стефан и ножом Мэтта принялся
остругивать стоящую возле стены ветку ясеня, превращая ее в прямое белое копье.
— Молодец. Хочешь схватиться с ним один на один? —
яростно сказал Мэтт. — Разве ты не понимаешь, что это идиотизм? Ты
прямиком угодишь в ловушку, которую он подстроил! — Он сделал шаг к
Стефану. — Если ты думаешь, что мы втроем не сумеем тебя остановить…
— Не надо, Мэтт, — низкий ровный голос Мередит
прорезал комнату. — Ничего хорошего из этого не выйдет. — Стефан
посмотрел на нее и прищурился, но она встретила его взгляд спокойно и
уверенно. — Ты решил встретиться с Клаусом лицом к лицу, Стефан. Хорошо. Но,
перед тем как ты уйдешь, давай позаботимся о том, чтобы у тебя были хоть
какие-то шансы. — Она стала с невозмутимым видом расстегивать пуговицы
своей строгой блузки.
Бонни стало не по себе, хотя всего неделю назад она
предлагала Стефану то же самое. «Боже мой, тогда, по крайней мере, мы были
наедине», — подумала она. Но потом пожала плечами. Наедине, на людях —
какая, в сущности, разница?
Она посмотрела на Мэтта, который тоже явно был ошарашен. Но
потом его брови нахмурились, и на лице появилось то упрямое, непрошибаемое
выражение, которое приводило в бессильную ярость тренеров команд-противников.
Голубые глаза встретились с ее глазами, и она кивнула, выпятив подбородок. Не
говоря ни слова, она расстегнула свою легкую ветровку, а он стянул с себя
футболку.
Угрюмый взгляд Стефана, пытавшегося скрыть потрясение, бегал
по троим людям, которые раздевались прямо у него в комнате. Потом он помотал
головой. Белая ветка стояла перед ним, как копье.
— Нет.
— Не будь идиотом, Стефан, — огрызнулся Мэтт.
Несмотря на царившую сумятицу, Бонни не могла не залюбоваться его обнаженным
торсом. — Нас трое. Ты можешь взять много, не причинив вреда никому из
нас.
— А я говорю: нет! Ради мести, ради того, чтобы
бороться злом против зла, ради чего угодно — нет! Я надеялся, что хоть ты меня
понимаешь, — Стефан посмотрел на Мэтта с горьким упреком.
— Я понимаю, что ты идешь на верную смерть! —
крикнул Мэтт.
— Он прав! — Бонни прижала костяшки пальцев к
губам. Предчувствие пробивалось через защиту, которую она выстроила. Бонни
очень не хотела впускать его в себя, но ее силы наконец истощились. Она
задрожала, когда, проникнув в ее сознание, в голове зазвучали слова.
— «Никто не может встать у него на пути и быть живым», —
с мукой в голосе произнесла она. — Так сказала Викки, и она была права. Я чувствую
это, Стефан. Никто не может встать у него на пути и быть живым!
Всего одну секунду ей казалось, что Стефан ее услышал. Но
потом его лицо снова стало чужим, и он холодно сказал:
— Это не ваша забота. Предоставьте решать мне.
— Но если нет никаких шансов… — начал Мэтт.
