Я не хочу, чтобы обезумевший от горя Ларцев застрелил меня и
Чистякова, поэтому я готова предать всех и вся, лишь бы остаться в живых. Мне
наплевать на его дочку, но я понимаю, что если с ней что-нибудь случится, мне
не жить. Я спасаю себя. И дело я имею только с самым главным, а все эти
ларцевы, гордеевы, ольшанские и прочие – такая же шушера, как и те пацаны,
которые стерегут меня на лестнице и в подъезде. Шавки, которыми можно
пренебречь во имя спасения собственной жизни…»
– Что с тобой? – ошарашенно спросил Леша, увидя свою
подругу.
– А что?
– От тебя веет холодом, как из морозильной камеры. И
лицо какое-то…
– Какое? – Она не могла позволить себе улыбнуться,
чтобы не вывалиться из с трудом созданного настроения.
– Чужое. Вроде твое, а в то же время вроде это и не ты.
Снежная королева.
– Так надо. Ладно, я пошла. Сиди тихо, не вмешивайся.
Она уверенно открыла дверь и встала на пороге, не сделав ни
одного шага на лестничную площадку. Мгновенно снизу послышался тихий шум шагов,
в пролете показалась голова симпатичного блондина с ясными глазами и пухлыми
губами. Ангельское личико Настю не обмануло, она сразу заметила и оценила
мягкость и гибкость походки, налитую мускулатуру, настороженно напряженную шею.
«Десантник», – определила она и вполголоса сказала:
– Подойди ближе.
– Зачем? – так же тихо спросил блондин, но с места не
двинулся.
– Я сказала – подойди.
Металла в голосе было достаточно, чтобы охранник послушался.
Он поднялся на несколько ступеней, после чего вытащил пистолет и сделал еще два
шага.
– Скажи, чтобы мне позвонили, – так же холодно
произнесла Настя.
– Кому сказать? – оторопел блондин.
– Не моя забота. Мне нужен Дьяков. Пусть его пришлют.
– Зачем?
– А это не твоя забота. Ты – «шестерка» дешевая, тебе
только меня охранять и доверили. Пусть мне позвонят, объясню, зачем нужен
Дьяков. Жду десять минут.
Она отступила назад в прихожую и закрыла дверь. Не слишком
резко, чтобы движения не казались нервными. Но и не слишком медленно.
– Ася, что происходит? – требовательно спросил
Чистяков, преграждая ей дорогу.
– Помолчи, – процедила она сквозь зубы, отстраняя Лешу,
и пройдя в комнату, встала у окна.
– Ася!
– Я прошу тебя, не мешай мне. Мне очень трудно
сосредоточиться, ты меня сбиваешь, – холодно произнесла она.
Леша ушел в кухню, хлопнув дверью. «Стерва, – подумала
Настя, – какая же ты стерва. Но, может, это и к лучшему. Примадонна из
провинциального театра. Держись, подруга, извиняться будешь потом. Две минуты
прошло, осталось восемь. Мальчонка, который бегал в аптеку, побежал куда-то за
угол. Наверное, в автомат, звонить. А может, у него там машина стоит
радиофицированная. Проверим, угадала ли я. Наружники, которые отслеживали того
человека, который проверял меня в поликлинике, сказали, что он звонил в строго
условленное время, но ни с кем не разговаривал. Какая-то хитрая система
передачи информации, без личного контакта. Интересно, как эта система сейчас
сработает? Если я не права, в течение десяти минут мне позвонят. А что будет,
если я права? Забудь о девочке, забудь о Ларцеве, забудь обо всем, ты решаешь задачку,
просто математическую задачку, соберись, не волнуйся, ты спасаешь свою жизнь,
люди – грязь, они не стоят твоих волнений, думай только о себе. Нет таких слов,
как „справедливость“, „правосудие“, „возмездие“, „преступление“, ты забыла эти
слова, ты их никогда не знала. Есть ты, есть Чистяков. И есть жизнь. Просто
жизнь. Форма существования белка. Четыре минуты. Ты будешь делать все, чтобы
угодить им, чего бы тебе это ни стоило. Ты трезво мыслящая женщина и отчетливо
понимаешь, что с ними тебе не справиться и поэтому не надо с ними воевать. Их
много, а ты одна. Никто тебя не осудит, никто не посмеет тебя осудить. Пять
минут…»
Она не отрывала взгляда от окна. Мокрая хлюпающая грязь на
тротуарах, мокрая темная одежда на прохожих, грязные брызги из-под колес
проезжающих машин. Неужели всего десять дней назад было яркое средиземноморское
солнце, белокаменные дворцы, вечнозеленые деревья, синяя вода фонтанов, веселая
мама и влюбленный в нее профессор Кюн, неужели всего десять дней прошло с тех
пор, как она впервые за много лет почувствовала себя свободной и счастливой?
Кажется, что этого не было вообще. Никогда. Ее жизнь всегда
– в холоде, грязи, страхе и боли. Даже если это лето. Даже если не болит спина.
Все равно ее жизнь – холод, грязь, страх и боль. Семь минут.
Мальчонка бежит обратно. Быстро бегает, сучонок…
Звонок в дверь раздался, когда до истечения назначенного
Настей срока оставалась минута. Она щелкнула замком и царственно возникла на
пороге.
Блондин-десантник вполне грамотно стоял в нескольких шагах
от двери: будь у обитателей квартиры нехорошее намерение схватить охранника и
рывком втащить внутрь, им это никак не удалось бы.
Настя стояла молча, источая волны надменности и холодного
презрения.
В глазах не должно быть вопроса, она уверена в себе и
прекрасно владеет ситуацией.
– Меня просили перед вами извиниться, – ровным
негромким голосом сказал блондин. – Ваша просьба будет выполнена через двадцать
минут.
– Ты что-то напутал, малыш, – ответила она с ледяным
высокомерием. – Это была не просьба, а требование.
Она демонстративно взглянула на часы.
– Но ты хорошо несешь службу, в десять минут уложился.
Пойди возьми на полке пирожок, заслужил.
Шаг назад, мягкий щелчок дверного замка.
Она прислонилась лбом к косяку, не в силах двигаться.
Сволочи, они будут держать ее в тонусе еще двадцать минут. Она не выдержит.
Двадцать минут ожидания, а потом надо будет провести разговор. Разговор этот
будет коротким, подолгу они не рискуют беседовать, и она должна успеть
выложиться за эти минуты так, чтобы они поняли: она на все согласна, она хочет
сделать так, как лучше для них. Они должны ей поверить. Другого шанса не будет.
А они не поверят ей, если она будет оставаться милой интеллигентной девочкой,
потому что милая интеллигентная девочка с хорошим гуманитарным образованием
никогда не пойдет на сделку с преступниками.
Сделать это может хладнокровная, расчетливая и совершенно
бессовестная дрянь, каковой она, Настя, и должна стать.
Она медленно, будто неся хрустальный сосуд с драгоценным
содержимым, пересекла прихожую и усадила себя в кресло перед телевизором,
стараясь не расплескать с таким трудом созданное состояние духа. Взяла
сигарету, задумчиво покрутила ее пальцами, закурила. Почему ее просьба будет
выполнена через двадцать минут? Выходит, мальчонка-спринтер бегал не звонить.
Видно, время для сеанса связи еще не подошло. А куда же он бегал?
