Сегодня, 31 декабря, накануне нового, 1994 года, Сергей Александрович
вдруг осознал, что он опять пытается найти, кого еще можно убить, чтобы снова,
избежать камеры. И выходило, что, кроме него самого, убивать больше некого.
Отрицательные качества Градова можно было бы перечислять
долго, ибо был он человеком глубоко безнравственным. Но даже самые строгие
недоброжелатели вынуждены были бы признать, что среди этих качеств не было
нерешительности.
Через два часа, сидя в кресле на своей уютной теплой даче,
Сергей Александрович Градов, непосредственный убийца Виталия Лучникова и
Аркадия Никифорчука и организатор убийств Вики Ереминой и Валентина Косаря, в
последний раз посмотрел на дуло зажатого в руке пистолета и медленно закрыл
глаза. Двадцать три года он носил в себе это. Его не грызло раскаяние, не
мучила совесть, только иногда тревожили опасения, что когда-нибудь выплывет
наружу страшная тайна квартиры Тамары Ереминой. Половина этой тайны умерла
вместе с Аркадием два года назад. Другая половина умрет сейчас.
Через несколько секунд он плавно нажал спусковой крючок.
К середине дня 31 декабря Настя с трудом держала себя в
руках. Посредник больше ни разу не позвонил, от Гордеева не было никаких
известий, и она чувствовала, что полностью утратила ориентацию в происходящем.
Она лежала на диване, отвернувшись лицом к стене, стараясь
унять нервный озноб, и просчитывала варианты. Что могло произойти? Они узнали о
Дьякове? Тогда можно ожидать, что вот-вот раздастся звонок в дверь и в квартиру
ворвется обезумевший Ларцев с пистолетом в руках. Что еще могло случиться?
Как назло, телефонные звонки шли не переставая: друзья и
знакомые поздравляли ее с наступающим Новым годом. При каждом звонке она
дергалась, как от электрического разряда, сердце начинало колотиться где-то в
горле, на ладонях выступала испарина. А они все не звонили…
Около восьми вечера наконец объявился Колобок. Голос у него
был грустный.
– Как дела, Стасенька?
– Нормально, – как можно спокойнее ответила она. – А у
вас?
– А у нас плохо. Женя Морозов погиб. Стажер твой Олег
Мещеринов – тоже. Володя Ларцев тяжело ранен, боюсь, не выживет.
– О Господи…
У Насти подогнулись ноги, ей пришлось опереться рукой о
шкаф, чтобы не упасть.
– Какой ужас. Что произошло, Виктор Алексеевич?
– Долго рассказывать. Давай-ка, деточка, бери своего
рыжего гения да приезжай к нам. Надежда Андреевна моя напекла и наварила на
роту солдат, праздник все-таки.
– Виктор Алексеевич, я не могу, честное слово.
– Можешь, Стасенька. Никто тебя больше не стережет.
– Как… Что вы… – изумленно пробормотала она.
– Вот так. Фистин арестован, дочка Ларцева освобождена,
а депутат Государственной Думы Сергей Александрович Градов решил свою судьбу
самостоятельно, без нашей помощи.
– То есть?
– Застрелился.
– Так что же, все? Все кончилось?
– Кончилось. Совсем не так, как мы хотели, но
кончилось. Ты чего умолкла?
– Я плачу, – выдавила Настя сквозь слезы.
Нечеловеческое напряжение отпустило ее из своих цепких лап, и наступила
реакция.
– Ладно, поплачь. А потом одевайтесь и приезжайте.
Здесь все обсудим.
Встреча Нового года в доме полковника Гордеева получилась
грустной.
Виктор Алексеевич с женой и Настя с Лешей выпили шампанского
и вяло поковырялись вилками в тарелках с вкусной едой. Никто и не пытался
делать вид, что все в порядке. Надежда Андреевна, имеющая тридцатилетний стаж
жены сыщика, все понимала без слов и при первом же удобном случае поднялась
из-за стола.
– Вы уж отведите душу, поговорите, а мы с Алексеем
пойдем фильм посмотрим. Мне сегодня принесли кассеты с какими-то Оскаровскими
лауреатами.
Настя подняла голову и встретилась глазами с Лешей. Лицо у
него было напряженное.
– Пусть Лешка останется, – попросила она Гордеева. – Он
имеет право знать.
Начинать разговор никто не решался. И Насте, и Виктору
Алексеевичу было одинаково тяжело и муторно.
– Дьяков и Фистин дали показания, – наконец произнес
Гордеев. – Дьяков – пацан, всего-то и есть, что мускулатура. По эпизоду в
квартире художника держится прежней версии: мол, ключи дал ему какой-то мужик и
обещал заплатить, если он принесет из квартиры Карташова записку. Дальше все по
схеме: не знаю, не помню, не видел. При таком раскладе ему и вменить-то нечего,
если бы он хоть говорил то же самое, что и Карташову, мол, воровать пришел,
можно было бы обвинить его в покушении на кражу с проникновением в жилище. А
проникновение в жилище с целью поиска записки, не имеющей материальной
ценности, – что с этим делать? Вячеслав Кузин, на квартире у которого
обнаружили Надю, оказался владельцем машины, покрашенной точно в такие же
цвета, как и автомобиль, сбивший Косаря, так что можно попробовать плясать от
этой печки, чтобы раскрутить остальных. Фистин – тот покруче. Начал
торговаться, обещал сдать нам какого-то всемогущего Арсена, который
организовывал все убийства и похищение девочки. Это он пока своего друга
Градова выгораживает. Вот сообщу ему, что Сергей Александрович покончил с
собой, поглядим, чего он запоет. Никакого Арсена мы, конечно, не нашли.
– Но ведь он есть, – полувопросительно сказала Настя.
– Есть, конечно, – вздохнул Гордеев, – но ищи его
свищи.
Растаял, как призрак на рассвете. И телефона, по которому
Фистин с ним связывался, не существует. Одна надежда на Ларцева. Если он
выживет, то, может, что-нибудь расскажет. Например, зачем он пошел домой к
стажеру? И почему они стреляли друг в друга?
– Стажер был человеком Арсена, – твердо сказала Настя. –
Теперь я уверена. Это он снял слепок с моих ключей, когда я вернулась из Италии
и впервые заговорила о Бризаке. И он был у вдовы Косаря, забрал у нее записную
книжку, а мне не отдал, потому что в ней были телефоны Бондаренко. Соврал, что
потерял.
– Ну и что? Чего Ларцев с ним не поделил?
– Может быть, Ларцев узнал, что Олег – человек этого
неуловимого Арсена, и думал, что он причастен к похищению Нади? – предположила
она.
– Может, и думал, – согласился Гордеев. – Но тогда
почему не поговорил с ним, не попытался узнать, где девочка, а с ходу принялся
стрелять?
Мать Олега говорит, что они не обменялись ни словом. Есть
еще вариант:
Ларцев мог узнать, что именно Олег убил Морозова, поэтому
пришел расправиться с ним как с предателем. Тут разговоры не нужны. И ведь что
обидно: ребята наши всего на полминуты не успели, они уже с лестницы выстрелы
слышали.
– Не верю, – покачала головой Настя. – Прийти, чтобы
убить на глазах у матери? Кто угодно, только не Володька.
